Андрей Белянин - Взять Чумазого!

— Видел… — простонал я и в отчаянии схватился лапами за рога. — Меня подстрелили на спецзадании.

Голова едва не взрывалась от очень неприятных мыслей. Собрав воедино силы, я попытался остудить свой пыл. Не хотелось лишний раз выставлять себя круглым идиотом, тем более что у меня это и так отлично получается. Будучи слугой закона, я прекрасно понимал, что против фактов не попрёшь. Сейчас же они работали не в мою пользу.

— Послушай, ты, доктор Висконский, я просто обязан связаться со своим начальством, — попытался объяснить я. — Мне необходимо удостовериться, что бандиты схвачены!

— Знать ничего не знаю ни о каких бандитах и знать ничего не хочу о ваших тёрках, спецзаданиях, автоматных очередях в спину! Главное, что мы вытащили вас с того света, это факт. — Лопоухий врач покачал головой, оценивая моё состояние. — Вы держались на волоске, но выкарабкались. И если не хотите снова оказаться на грани, то придерживайтесь моих рекомендаций. Но хочу сразу предупредить, что очень часто при применяемой нами методике случаются галлюцинации, вызванные приёмом сильных психотропных веществ…

— Хотите сказать, что мне всё это привиделось? — вспыхнул я.

— Вас доставили в крайне тяжёлом состоянии местные жители, просто оставив у дверей приёмного покоя. А вот почему они так сделали? — покачал головой баггейн. — Ох, не в моих привычках гадать…

— Меня подстрелили!

Висконский ничего не ответил.

— В правилах вашей клиники не задавать лишних вопросов, доктор? — не выдержал я.

— Почему же, Деян. Мы направим всю необходимую документацию в чербскую полицию, как только установим вашу личность…

— Моего имени и фамилии вам недостаточно?!

— При вас не было документов, но я готов поверить вам на слово, — поспешно заверил баггейн. — Однако послушайте. Ваше сознание может представлять вам недостоверную картину случившегося и выдавать галлюцинации за воспоминания. Вот что я хочу вам сказать.

Видя, что я смутился, доктор Висконский добавил:

— Впрочем, эффект от приёма препаратов краткосрочный, поэтому очень скоро вы всё вспомните. Уверяю вас.

Вот те на… Не хватало мне ещё и психотропных! Чем же меня тут накачали?!

Баггейн осторожно встал поближе к моей койке. Я уставился на него в упор и почувствовал, как тяжелеет моя голова. Видимо, начал действовать порошок-шипучка, который подсыпал в воду медбрат. И вряд ли он сделал бы это по собственной воле, без определённого приказа от вышестоящего начальства…

Но неужели ушастый баггейн сомневался в том, что у меня был огнестрел? Сорок с лишним выстрелов в упор! Ничего не понимаю! Доктор положил свою лапу поверх моей и крепко сжал, успокаивая меня, как маленького, глупого чертёнка.

— Ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что сейчас вам необходимо лечение и покой, — мягко перебил меня Висконский. — Примите мой совет, поменьше фантазируйте о всяких там бандитах, и вы очень скоро поправитесь, а значит, вспомните всё.

— Как я понимаю, никаких документов при мне не нашли? — тяжело вздохнул я, лишний раз подтверждая этот факт для самого себя. — Поэтому ваши и бездействовали до сих пор?

— Обидно слышать, что вы называете нашу работу бездействием, — улыбнулся Висконский. — Но вы правы, никаких бумаг, паспорта, водительских прав или любого иного удостоверения личности у вас нет. Иначе зачем бы мне тогда было важно ваше имя.

— Мало ли. — Я не стал продолжать, просто не хотел.

Зная склонность персонала этой клиники к проверочкам и составлениям неких психологических портретов… дьявол его знает! Может, Висконский также лишь проверял, что я о себе помню?

— Но теперь, зная, кто я и как меня зовут, необходимо связаться с полицией, так?

Баггейн наигранно закатил глаза, полагая, что я не вижу этого.

— Непременно. Но чуть позже. Всё же подождём, когда побочный эффект от приёма препаратов сойдёт на нет.

— Почему не сейчас?

— Потому что, как ваш лечащий врач, я обязан в первую очередь заботиться о вашем здоровье. — Висконский продолжал упёрто стоять на своём. — И я говорю: позже. Всё позже.

Разговор отнял у меня много сил и уже начинал давить в печёнках. Казалось, я бился головой о железобетонную стену непонимания, а баггейн вежливо, но твёрдо отстаивал позиции научной медицины. Я гулко выдохнул, потом похлопал себя по щекам, успокаивая пошатнувшиеся нервы. Не знаю уж, каким чудом баггейн стал врачом, но мне вынужденно приходилось с этим считаться.

— Послушайте, доктор, я лейтенант ночградской жандармерии, следователь отдела по борьбе с организованной преступностью, и я требую, чтобы ты связал меня с моим же начальством немедленно! Так понятнее?

Каюсь, нечего было устраивать весь этот балаган и ходить всё это время вокруг да около. Мне следовало сразу прояснить ситуацию. Врач крайне спокойно выслушал мои слова. То есть не перебивал, не лез с расспросами, но свои позиции не сдавал.

— Что ж, я понимаю ваше беспокойство, офицер Видич, и уверяю вас, что мы займёмся вашим вопросом в самое ближайшее время, — мягко пообещал Висконский.

— Ты не расслышал? — яростно зарычал я. — Зови главного, соединяйте меня с начальством немедленно! Я требую перевода меня в подведомственный полицейский госпиталь, в конце концов!

Мне удалось кое-как поднять лапу и врезать кулаком по матрасу. Подействовало. Перепуганный баггейн подскочил, попятился и заблеял какие-то обещания. Однако, видя, что принятое лекарство крепко действует на меня, оборотень остановился. Расправил чёрный халат, храбро выдохнул и подошёл к стенду, где висела моя «история болезни».

— Ну уж нет, вы однозначно не в себе, дорогой мой Деян, — задумчиво прошептал он. — Тогда скажу вам всё так, как есть. Если бы на пике Панчича проходила какая-то тайная спецоперация и в ней пострадал сотрудник столичной жандармерии, так в нашу клинику давным-давно бы пришёл запрос о вашем состоянии! Но поскольку никакого запроса нет, это, знаете ли, наводит на определённые мысли о правдивости ваших слов…

С невозмутимым видом доктор Висконский принялся перебирать снимки. После его слов мне стало совершенно не по себе. А ведь действительно, по факту никто в родном отделе не мог подать обо мне запрос. Я отправлялся сюда одетый по гражданке, по подписанной увольнительной, к тому же оплатив билет не своей картой, а личными средствами майора Кадича, а значит, фактически был не на службе…

Хреново же обстояли дела!

— Допустим, я поверю вам, что вы жандармский офицер, — не отрываясь от чтения отчётов, продолжил баггейн. — Я даже могу позвонить куда следует. Вот только в Ночграде с меня потребуют ваши бумаги, а у вас нет ни удостоверения личности, ни какого-либо служебного удостоверения…