Джон Скальци - В клетке. Вирус. Напролом [сборник litres]

– Широкоугольный.

Тело на полу мгновенно перевернулось. Оливковая кожа, лет тридцать пять – сорок. С этого ракурса разрез на горле выглядел намного страшнее. Косая рана тянулась от левой стороны шеи, рядом с челюстью, и уходила вниз и направо, до ямки на горле.

– Что скажете? – спросила у меня Ванн.

– Теперь понятно, почему все залито кровью. Рассечена артерия, хлестало сильно.

Ванн кивнула, но промолчала.

– И что? – поинтересовался я.

– Дайте подумать.

Пока она думала, я всмотрелся в лицо трупа.

– Он латиноамериканец? – спросил я.

Ванн все еще думала и никак не отреагировала на мой вопрос. Я посмотрел на Диаса. Тот подтащил отдельно лицо, присмотрелся:

– Хм, возможно. Мексика или Центральная Америка. Но не пуэрториканец и не кубинец, я думаю. Очень похож на метиса. Не исключено, что американский индеец.

– Из какого племени?

– Без понятия. Этнические типы – не мой конек.

Тем временем Ванн подошла к изображению трупа и стала смотреть на руки.

– Диас, битое стекло у нас в вещдоках? – спросила она.

– Да, – проверив, ответил тот.

– Шейн снял битое стекло под кроватью. Покажи мне его, пожалуйста.

Изображение номера сделало головокружительный виток, когда Диас повернул его; нас затянуло под кровать, и окровавленные осколки повисли прямо над нашими головами.

– Вот и отпечатки пальцев, – указала Ванн. – Мы знаем, чьи они?

– Пока нет, – ответил Диас.

– Что вы думаете об этом? – спросил я у Ванн.

Она снова проигнорировала вопрос и обратилась к Диасу:

– У вас есть запись офицера Тиммонса?

– Да, но плохого качества и с низким разрешением.

– Черт, я же сказала Тринх, что хочу видеть все.

– А может, она ничего и не скрывает, – сказал Диас. – Столичные копы теперь часто записывают всю смену целиком. Тогда они включают низкое разрешение, чтобы все уместилось.

– Да мне плевать, – буркнула Ванн. – Запускай, наложив на снятое Шейном изображение номера.

Комната снова крутанулась, вернувшись к привычному ракурсу.

– Включаю запись, – объявил Диас. – Из-за расположения Тиммонса картинка будет рельефной. Дрожь и скачки́ я убрал.

На кровати появился Белл с поднятыми руками. Запись пошла в реальном времени.

– Останови, – приказала Ванн.

– Сделано, – доложил Диас.

– Можешь четче показать руки Белла?

– Не уверен. Могу только увеличить, но особой четкости не будет из-за низкого разрешения.

– Тогда увеличь.

Белл дернулся и вырос, его руки потянулись к нам, словно какой-то великан решил поиграть в ладушки.

– Шейн, опишите, что вы видите, – сказала Ванн.

Я присмотрелся, но все равно не заметил то, что ожидал заметить. И вдруг понял, что имела в виду Ванн.

– Крови нет, – сказал я.

– Правильно, – подтвердила Ванн и указала пальцем. – У него кровь на рубашке и лице, но не на руках. Притом что на битом стекле полно кровавых отпечатков. Верни все назад, Диас.

Белл принял нормальный вид, и Ванн подошла к изображению трупа:

– Хотя у этого парня все руки в крови.

– Выходит, он сам себе горло перерезал? – удивился я.

– Возможно, – допустила Ванн.

– Вот уж странно так странно. Получается, это не убийство, а самоубийство. Значит, и Белла надо снимать с крючка.

– Не исключено, – сказала Ванн. – Другие версии?

– Белл мог сделать это и вытереть руки до того, как появилась служба безопасности отеля.

– У нас есть окровавленное стекло, – напомнила Ванн. – И мы можем добыть отпечатки пальцев Белла. Он должен был сдать их, когда получал лицензию интегратора.

– Его могли прервать, – заметил я.

– Могли, – без всякой уверенности сказала Ванн.

Мне вдруг пришла в голову одна мысль.

– Диас, я посылаю вам файл, – сообщил я. – Выведите его, пожалуйста, сразу как получите.

– Получил, – ответил Диас через пару секунд, а еще через пару секунд перед нами появилось изображение кресла в крыше искореженного автомобиля перед входом в отель «Уотергейт».

– И что мы тут ищем? – спросила Ванн.

– То, чего не искали, – сказал я. – То же, чего не нашли на руках Белла.

– Кровь. – Ванн внимательнее присмотрелась к креслу. – Да, ее там не видно.

– И я не вижу. Значит, велика вероятность того, что кресло вылетело из окна еще до того, как наш труп перерезал себе глотку.

– Это лишь гипотеза, – усомнилась Ванн. – Но какой смысл? – она указала на труп. – Этот парень заключает с Беллом контракт на интегрирование, а когда тот приходит, выкидывает кресло в окно и прямо у него на глазах совершает кровавое самоубийство. Зачем?

– Выбросить кресло в окно седьмого этажа – очень хороший способ привлечь внимание охраны отеля. Он хотел подставить Белла под обвинение в своем убийстве и принял меры к тому, чтобы охрана прибыла в номер вовремя.

– Что не снимает главного вопроса о том, зачем он покончил с собой прямо на глазах Белла, – резюмировала Ванн и снова посмотрела на труп.

– В общем, пока мы точно знаем одно, – сказал я. – Белл, вероятно, не лгал, когда говорил, что не делал этого.

– Он не так говорил, – заметила Ванн.

– По-моему, так. Я видел запись.

– Нет, – отрезала Ванн и повернулась к Диасу. – Включи запись Тиммонса еще раз.

Картинка снова переключилась на номер отеля, и появилось рельефное изображение Белла. Диас нажал воспроизведение. Тиммонс спросил у Белла, зачем тот убил человека в номере. Белл ответил, что не думает, что это сделал он.

– Стоп! – приказала Ванн.

Диас остановил запись на моменте, когда Тиммонс всадил разряд. Белл застыл, перекошенный судорогой.

– Он не утверждал того, что не убивал, – объявила Ванн. – Он сказал, что не думает, что это он. Получается, Белл не знал.

Я вспомнил свой единственный опыт с интегратором, и меня осенило.

– Но этого не может быть! – воскликнул я.

– Да, на время сеансов интеграторы остаются в сознании, – кивнула Ванн. – Они просто отступают на задний план, но им разрешено выходить на поверхность, когда их клиент нуждается в помощи или собирается совершить что-то выходящее за рамки контракта.

– Либо что-то глупое или незаконное, – добавил я.

– Что заведомо выходит за рамки контракта, – уточнила Ванн.

– Да, но что это меняет? – Я снова показал на труп. – Если этот парень покончил с собой, слова Белла не добавляют ничего нового к тому, что мы уже знаем. Ведь теперь мы тоже считаем, что Белл, возможно, и не убийца.

Ванн покачала головой:

– Суть не в том, убийство это или самоубийство. Суть в том, что Белл не может вспомнить. А он должен помнить.

– Если только он уже не был интегрирован, – возразил я. – Но мы же считаем, что он пришел туда, чтобы подработать на стороне, верно? То бишь в его мозгу никого не было в тот момент, когда он якобы отключился.