Сара Гэйли - Магия лжецов [litres]

Хотя в настоящий момент оно является мне домом. Тогда буду думать о нем в таком ключе. Все равно это ненадолго.

По пути к себе я металась между самобичеванием и самолюбованием. Надо было сказать Рахулу, что никакой я не маг, но для дела лучше, чтобы об этом никто не знал. Если они узнают, что я не своя, начнут по-другому со мной говорить. И дело не в том, что я стремилась понравиться ему – все это было ради дела. Ради работы.

С другой стороны, когда я спросила, не заигрывает ли он со мной, Рахул ответил «вполне может быть» , как будто это стало для него восхитительным открытием. Я старалась не поддаваться его чарам, но рот сам невольно растягивался в улыбке. Так приятно с кем-то пофлиртовать. Я изо всех сил закусила губу, чтобы прогнать легкомысленное настроение. Оно не для меня. А для той, с кем, как ему казалось – и как позволяла думать я, – он флиртовал.

Я пыталась отделаться от этого ощущения. Но не очень-то усердно.

Когда я подошла к входной двери, у меня в кармане снова зажужжал телефон. Я вытащила его, смахнула с него оставшуюся после пребывания под шкафчиком грязь и разблокировала с первой попытки. Меня ждали четыре сообщения от субподрядчика с новыми сведениями по делу и одно – от неизвестного абонента. Проигнорировав субподрядчика, я открыла загадочное послание.

Внутри оказалась фотография. Размытый от дождя снимок, сделанный с хорошо освещенной улицы напротив. На нем были запечатлены мы с Табитой. Мы сидели возле того модного бара; она смотрела прямо в камеру. Выглядела при этом сердитой. Не испуганной или заинтересованной, а злой, как если бы фотограф застал ее в самый неподходящий момент. Я пила воду, не глядя в сторону сестры.

Я принялась разглядывать фотографию. Мне следовало бы искать намеки на то, кто и зачем сделал снимок, чего он хотел и почему прислал мне. А вместо этого я рассматривала нас. Как наши плечи слегка отклонялись друг от друга. Как мы обе сидели, закинув ногу на ногу: она – правую на левую, я – левую на правую. Точно зеркальные отражения. Я немного приблизила снимок: он стал еще более зернистым, но это не помешало мне четко разглядеть, что на нем ее глаза выглядели несколько иначе, нежели в жизни.

Они были в точности как мои.

Я прокрутила в голове тот вечер, но так и не припомнила ни одного раза, когда она использовала заклинание, сделавшее ее похожей на меня. Даже не вспомнила его мерцания. Так, когда она применила его? И почему? Для кого оно предназначалось?

Войдя в квартиру и плотно затворив за собой дверь, я тут же ответила на незнакомый номер: «Кто вы?»

Оставила телефон на кухонном столе и прошла в ванную. Там я ополоснула лицо водой, провела мокрыми ладонями по волосам. Затем решила наполнить раковину целиком и окунуть туда всю голову. Обхватив раковину руками, я старалась не смотреть в зеркало и держать голову прямо под струей воды.

Правда имеет значение. Я всегда стремилась к ней, она была для меня самым важным. Но порой, чтобы докопаться до истины, необходимо пройти через вымысел. Такова уж работа. Осторн – серьезное дело, поворотное для всей моей карьеры и имеющее существенные последствия. И я сделаю все возможное, чтобы его раскрыть.

Из ванной я вышла с мокрым лицом. Заглянула в пустую спальню. Ничем не прикрытый матрас по-прежнему лежал криво. Я окинула взглядом голые стены, выкрашенные в бледный желто-коричневый оттенок.

Я не могла спать в этой комнате. Ее безжизненность была слишком знакома. Сначала притворяться тем, кем я не являюсь, потом спать одной в чужой кровати, – пропасть между двумя этими состояниями чересчур велика.

Но то, что я здесь не сплю, еще не значит, что из пространства нельзя извлечь выгоду.

Поэтому сходила за сумкой со звездами. А когда вернулась, меня охватило новое ощущение: комната ждала меня. Вся квартира ждала. Целый день в мое отсутствие она ждала, чтобы принять меня обратно.

Я закрыла за собой дверь в спальню и оставила привычное двойное видение за порогом. Здесь я ощущала ясность. Что-то в этой пустоте возвращало меня к себе. Я опрокинула сумку на кровать и рассыпала звезды по матрасу. Взявшись за работу, я впервые за день смогла вдохнуть полной грудью.

Я была дома.

К одиннадцати часам вечера я прикончила половину бутылки вина и развернула все звезды-записки. Фотографировала каждую после открытия – к счастью, ни на одной из них надписи не исчезли, как это случилось с первой. По всей видимости, им суждено было сохраниться.

В основном, это оказались любовные записки. Я приклеивала их к стене спальни в произвольном порядке. Все они были написаны тем же округлым почерком, что предупреждение и записка из библиотеки – заметив это, я вынула из сумки маркер и начала обводить особенности почерка, на случай если мне понадобится их еще раз просмотреть. Характер начертания букв «а» , незакрытые снизу заглавные «В» , довольно странные и регулярные описки в словах «были» и «били». Нигде не упоминались имена: ни одной фразы «Дорогой [имя убийцы]» или «С любовью, [я знаю, кто убийца]», – зато остального хватало. Целая куча слов. Но я решила прочитать их позже, когда смогу сосредоточиться. И когда нам с буквами не будет мешать вино.

Записки целиком закрыли стену спальни. Я села посреди голого, сдвинутого набок матраса и уставилась на слова. Немного расфокусировала взгляд, так что начерченные линии сложились в кривые абстрактные фигуры. Или не такие уж абстрактные? Чем дольше я глядела на них, тем больше убеждалась, что за этими словами кроется что-то еще – нечто ускользающее от моего понимания. Если бы я только могла посмотреть на них под нужным углом, то…

Но я не могла. Это всегда будет выше моих сил. Все то время, пока я находилась в этой комнате, другая – возможная – Айви отдалялась от меня. И все нелепее казалось то, что я позволила себе погрузиться в эту жизнь. Я не была магом и никогда им не стану. Максимум, на что я могу рассчитывать, – это минутный проблеск мира, который будет любезен со мной, но никогда не примет.

Я и не хотела, чтобы он меня принимал. Лишь хотела раскрыть дело. Хотела быть хорошим детективом, способным расследовать убийство. Все ответы были перед носом – если бы мне только хватало профессионализма их разглядеть.

Я сползла с матраса и полулежа на полу привалилась спиной к каркасу кровати, отчего заныл позвоночник. Вновь расфокусировала зрение и принялась рассматривать слова на стене. Молния. Дельты рек. Материки. Болота, видимые из иллюминатора самолета. Длинные ряды книг, много книг, и едва слышный шепот, снова и снова повторяющий мое имя: «Гэмбл, гэмбл, гэмбл, гэмбл…»

Я резко очнулась, когда бокал вина стал выскальзывать у меня из руки.