Сара Гэйли - Магия лжецов [litres]

– Охренеть, – проговорила Табита, затем прикрыла рот рукой и снова рассмеялась. – Охренеть, – повторила она, заглушив пальцами ругательство. – Думаешь, это сделала я? Думаешь, я действительно могла так с кем-то поступить? Особенно с тем, кого любила?

Я почувствовала, что мой желудок сжимается, как от сильного удара кулаком, который прицеливался вот уже несколько дней. Если быть до конца откровенной, он сжимается с тех пор, как Табита приехала из школы домой на мамины похороны.

– Откуда мне знать, каково это – любить кого-то? – выпалила я.

– Да ладно тебе, Айви. Ты же не можешь думать, будто я?..

– Твою мать, ты сейчас серьезно спрашиваешь меня об этом? – сдавленно прошептала я. Воздух в комнате вдруг стал густым, как пудинг, и безмолвным. Я даже видела слабое биение своего сердца – каждую секунду мой взор туманила двойная пульсация. Табита озадаченно уставилась на меня. – Ты всерьез задаешь мне этот гребаный вопрос после того, как допустила случившееся с мамой?

Брови Табиты сошлись на переносице, и я почувствовала, что дрожу. Я вскочила с дивана, прошла на кухню и налила себе стакан воды – как жаль, что это не виски. Лишь бы чем-то занять свои руки. Лишь бы не ударить ее.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – отозвалась она.

Я вылила воду в раковину, даже не притронувшись к ней. Стоявший в горле ком все равно не давал сделать глоток. После этого вернулась в гостиную, оттянула ворот блузки и открыла ее глазам безупречную кожу на плече.

– Семь чертовых дней, – проговорила я. – Семь чертовых дней назад оно было вспорото ножом, на котором, скорее всего, были бактерии ботулизма .

Табита не отрываясь смотрела на мое плечо. Ее потерянный взгляд окончательно взбесил меня.

– Я не понимаю, – все тем же тихим голосом пролепетала она. Тогда я села на стул напротив нее и, упершись локтями в колени, схватилась за волосы. Я всматривалась в морщинки на одеяле, потому что не хотела видеть ее опухшие печальные глаза.

– Ваша проклятая школьная секретарша вылечила его, – прорычала я. – Она взорвала мое плечо и устранила инфекцию – на все это у нее ушло десять чертовых секунд . А ты за четыре месяца даже не нашла времени помочь маме. – Сестра открыла рот, собираясь что-то сказать, но я наконец-то сорвала печать и выпустила сидевшую во мне семнадцать лет злость, и теперь она ничего не могла сделать – не могла ничего произнести, – чтобы меня остановить. – Ты же знала, как ей больно, Табита. Ты знала , как сильно она страдает, знала, что она умирает , черт тебя подери, и даже не приехала домой; ты просто слала нам письма о том, как отлично у тебя идут дела, какой потрясающей магии вас обучают. Письма про твои треклятые оценки . – Я понимала, что перешла на крик, но не представляла, как понизить голос. Даже не помнила, как вскочила на ноги. Я ткнула пальцем в Табиту. По ее лицу струились молчаливые слезы, пока она, не моргая, смотрела на меня округленными глазами.

– А знаешь, что случилось с моими оценками , а? – с нескрываемой злобой спросила я. – Я чуть не завалила предпоследний класс, в то время как ты училась магии . Сдала экзамены только благодаря маминому знакомству с заместителем директора – та знала, что с ней случилось. – Я жестоко рассмеялась. – Возможно, она знала о ней даже больше, чем ты . – Громко шмыгнула носом – у меня потекли сопли из-за слез? Трудно сказать наверняка. Но меня уже было не остановить. – А ты знала, что она спрашивала о тебе? – Табита издала тихий, не совсем похожий на всхлип, звук. – Вот именно, – прошипела я. – Она продолжала спрашивать, где ты, пока ее терзала настолько сильная боль, что она не помнила о твоем отъезде в школу магии. Она спрашивала, а мне приходилось ей лгать . Хочешь знать, что я ей говорила?

Я ждала, каждый мускул в моем теле звенел от напряжения. Когда сестра наконец заговорила, то не сумела выдавить ни звука – ее губы беззвучно задвигались, сложившись в одно слово:

– Что?

– Я говорила, что ты уже в пути, – ответила я.

Как только я сказала это, весь гнев разом вырвался из меня. Я рухнула на стул под грузом тех семнадцати лет, что лежали на моих плечах.

– Я говорила, что ты скоро приедешь, – прошептала я, обращаясь скорее к себе, чем к Табите. – А она все спрашивала, до самого конца. И я продолжала ей врать. Ты сделала меня лгуньей.

Я закрыла глаза, когда взор затуманили горячие крупные слезы. Я слышала, как Табита встала и ушла в ванную. Она закрыла за собой дверь и, к счастью, долго не возвращалась.

Когда она пришла, я уже справилась со слезами и злостью. Я словно выхаркала нечто ядовитое. Сестра выглядела так, будто умыла лицо водой: взгляд ее стал яснее, чем был, когда я пришла домой. Она села напротив, сложила руки на коленях и пристально уставилась на меня.

– Я прекрасно понимаю твои чувства. – Слова она подбирала с осторожностью, точно они – осколки разбитого стекла. – Но ты многого не понимаешь. – Я уже оскалила зубы, намереваясь бросить в нее какую-нибудь гадость, как вдруг она остановила меня взмахом руки. – Пожалуйста, Айви. Позволь мне все объяснить. – В это время она смотрела мне прямо в глаза, и что-то побудило меня выслушать ее. Только позже я задалась вопросом, что же заставило меня принять такое решение: ее взгляд или же нечто другое. Нечто магическое.

– То, что миссис Уэбб проделала с твоим плечом… грандиозная магия. Айви, она лучший маг-целитель во всем мире . Наша мама заболела, когда я была всего лишь ребенком. Я отлично справлялась в школе, но просить меня исцелить ее – сродни тому, чтобы просить первокурсника мединститута провести пересадку сердца. – Она сглотнула, прикрыв глаза. – Я говорю тебе это сейчас, потому что то же самое сказала отцу в ответ на его просьбу. Как только мы впервые узнали о маминой болезни.

Мои пальцы сжались на ручках кресла. Я и не предполагала, что папа просил Табиту исцелить маму – даже не могла этого представить. Как она, семнадцатилетняя девушка, вынуждена говорить ему то, что не захотел мамин врач: «Я ничего не могу сделать» .

– Но даже будь я искуснее, – продолжала она, – все равно бы не сумела ей помочь. Это нельзя просто взять и исправить. Существуют риски… они огромны, Айви. При таком способе исцеления, при его масштабах, мне бы пришлось полностью разделить ее тело на части и держать его в таком состоянии… несколько дней . – Очередная слезинка скатилась по ее щеке. Но она, похоже, этого не заметила. – А потом живую собрать обратно, чтобы каждая часть была точно на своем месте. Ты представляешь, насколько это нереально? – Она горько усмехнулась. – Я проучилась половину жизни, чтобы во всем этом разобраться, но даже я не могу предсказать возможные риски.