Ярослава Кузнецова - Магистерий. Черный Петер

— А что с ним стало?

— Простите?

— С создателем книжки этой. Ну как там ее. Арс чего-то там.

— Он сам был могущественным малефиком и участвовал в Великой войне. Конечно, мы его схватили и казнили. В двадцать шестом году, если мне память не изменяет, сразу после победы.

Лео благоразумно промолчал.

Инквизитор закончил беседу, кивнул Бьянке и велел идти отдыхать. Хотя куда отдыхать, скоро вечер. Некоторое время инквизитор сидел молча, глядя прямо перед собой немигающими, как у рептилии, глазами.

— Господин де Лерида, можно спросить?

— Спросите.

— Я просто подумал — ведь Рональда убили на учительском этаже. Его убили, когда мы с падре дежурили. Мы везде ходили, но учительский этаж не осматривали. Входная дверь туда запирается на ключ. У вас у самого два ключа, от коридора и от вашей комнаты. Получается, что убил кто-то из тех, кто имел доступ на этаж?

Инквизитор медленно перевел взгляд с противоположной стены на самого Лео, и тот в очередной раз пожалел о своей привычке влезать, куда не просят.

— Алиби учителей я конечно же рассматриваю. Ваше тоже. А с ключа легко снять дубликат, если задаться такой целью, господин Грис.

— Запасные ключи у коменданта хранятся, но он всегда сидит у себя, а шкафчик наверное заперт. Если кто брал запасной ключ, то комендант, наверное, знает.

— Что ж, давайте посмотрим.

Комендант, как и следовало ожидать, визиту святейшей инквизиции не обрадовался. Де Лерида сухо расспросил его и велел показать где хранятся ключи. Шкафчик действительно наличествовал, со стеклянной дверцей и рядами латунных крючочков приделанных к обшитой зеленым сукном задней стенке. Замок самого шкафчика ожидаемо был сломан — комендант горестно сообщил, что недавно сломалось, а руки починить никак не дойдут, надо сказать Нойманну, чтоб сделал наконец… Только все это совершенно неважно, потому что он, комендант, всегда на рабочем месте — а когда уходит, то обязательно запирает дверь.

— Кто-нибудь брал запасной ключ от четвертого этажа интерната?

— Не помню такого, — потряс лысой головой комендант.

Инквизитор внимательно осмотрел все ключи, даже, кажется, принюхался, а потом снял с крючка один.

— Этот от чего?

— От интернатского подвала, господин инквизитор.

— Поглядите, — ключ сунули Лео под нос. — Что видите?

Лео внимательно присмотрелся. Ключ как ключ. Взял его из руки инквизитора и обнаружил, что тот скользкий и липкий. Потянул носом.

— Блестит, пахнет… каким-то техническим маслом? Замок, который он открывал, слишком щедро смазали?

— Нет. С ключа снимали слепок. Скорее всего, использовали оконную замазку, а чтобы не прилипла, покрыли ключ льняным маслом. Масло совсем свежее.

— О! Но это же от подвала ключ, а не от четвертого этажа.

— Именно. Знаете что, господин Грис, я пожалуй с вами подежурю ночью. Очень все это интересно, очень.

О, Ястреб! Лео совсем забыл — сегодня опять дежурство. Вернее, сегодня дежурство по утвержденному списку, на которое должны выйти трудовик с трудовичкой. Может, оставить инквизитора на трудовиков?

А если он обнаружит что-то интересное? Беласко говорит — держи врагов поближе!

Ладно, пойду обрадую Нойманна, что и сегодня он может спать спокойно.

За ужином снова давали тушеную капусту с картофелем и солониной, и то ли сегодня поварихе удалась стряпня, то ли Лео попривык — но он съел полную тарелку, и кусок ноздреватого черного хлеба съел, и запил все это двумя стаканами чая, слегка отдававшего мокрым веником и металлическим сахариновым вкусом.

После ужина некоторые подростки почему-то не разошлись, подождали пока взрослые поедят, а потом подошли к учительскому столу и придвинули стулья.

Оказалось, что сегодня учительница литературы Далия Вебер читала вслух письма, которые детям прислали из дома. Лео было непонятно, зачем делать это публично, но школьные правила строго предписывали проверять всю почту учителям и те, должно быть, завели обычай читать вслух, сочтя его менее мерзким. Несколько проштемпелеванных синим и уже вскрытых конвертов стопочкой лежали перед Далией.

Лео злился на нее за утреннюю выволочку от директора, потому что именно Далия обратила директорское внимание на сочинения, и вдобавок ему было неприятно слушать слова, предназначавшиеся для личного чтения. Но может быть, в письмах мелькнет какая-нибудь тень, ниточка, которая поможет распутать историю ребенка-мага, поэтому он остался.

Всего писем было четыре — ужасно милое сразу от всего семейства для умненькой блондиночки Розалин Бернини, строгое и сдержанное от матери Кассия, взволнованное для еще одного мальчика из первой старшей группы, Карла Дюсли, тоже от обоих родителей — тот недавно тяжело болел и только-только вернулся из изолятора. Далия сказала, что к письму прилагалась посылка с домашним печеньем, и Карл может получить ее завтра у коменданта.

Письмо Кассия, как и полагается, прочли вслух, но самого юноши в столовой не оказалось, может, его не интересовали вести из дома? Последнее письмо, длинное, на несколько страниц, на серой, самой дешевой бумаге было адресовано Бьянке Венарди. Остальные подростки уже убежали, выслушав Далию, письма им все равно в руки не отдавали — хуже чем в тюрьме. Бьянка осталась и, мрачно сопя, слушала, что там читает учительница.

— «…Бабушка переболела инфлюэнцей, ей уже лучше, но Сара и Триша тоже заразились и пока лежат. Этой осенью, котеночек, у нас ужасно холодно, как будто во всем доме сквозняк. Боимся, как бы зима не оказалась самой лютой из всех, что мы прожили тут. Папа законопатил щели, но дом так рассохся, что не пришлось бы переезжать. А сама знаешь, какие теперь цены на аренду. Может и хорошо, что ты два года поживешь за казенный счет, надеюсь у вас топят и хорошо кормят…»

На этом месте Бьянка довольно непочтительно фыркнула, потом навалилась по своей привычке локтями на стол, оперла подбородок на руки и стала слушать дальше.

— «…и как дела у твоего приятеля Кассия? Ты ведь так ждала, когда вы снова встретитесь в этой школе, а теперь ничего не пишешь. Говорила я тебе, что мальчик не твоего поля ягода, мать у него настоящая барыня, а ты из простых. Лучше сразу себя поставить…»

Далия кашлянула, смутилась и посмотрела на Бьянку.

— Что вы так смотрите, госпожа Далия, — недовольно сказала девушка. — Мамаша моя полная дура. Сто раз ей объясняла, что тут как в тюрьме, письма перед толпой народу прочитывают, но нет, пишет все равно всякую ерунду. Идиотка, прости господи.

— Бьянка, не стоит так о маме говорить.

— Угу.

В зеленых ее глазах не было ни тени раскаяния, только грусть. Лео тоже стало неловко.

— Давай ты сама все прочтешь, а потом мне отдашь письмо и я его унесу, хорошо? — Далия кинула на Лео опасливый взгляд, очевидно, беспокоясь, не настучит ли он директору. Сидит тут, и чего высиживает, спрашивается?