Ярослава Кузнецова - Магистерий. Черный Петер

— Это откуда ж у простого учителя столько абсолюта, чтоб так бабахнуло? Это ж сколько надо абсолюта, чтоб крышу снесло?

— Какой абсолют, дубина ты стоеросовая! Это малефики поганые бомбы подложили. Гляньте, как машины инквизиторские полыхают! Тоже скажете — абсолют?

— Ой, ёшкин кот, малефики! Спаси господи!

— Мама-а-а-ааа!

— Лео, присядьте сюда. Садитесь, садитесь, тут сухо.

Пляшущие перед глазами вспышки сложились в оранжевый проблесковый маячок пожарной машины, пламенные отблески в стеклах, высокий огонь, рвущийся из окон и полыхающий в глубине улицы, мельтешащие в воздухе снежинки. В пару алых искр, постепенно гаснущих в черных глазах склонившегося человека.

— Мануэль?

— Все нормально, Лео, отдышитесь. Немного перестарались. Эй, вы куда?

Лео заскреб ногами, пытаясь подняться с каких-то мягких узлов, на которые его усадили.

— Там… в бойлерной… два человека остались…

— Сидите, — Мануэль толкнул его в плечо, — никого там нет, человека вынесли. А вашего… хм… товарища уволок другой… хм… товарищ. На мотоцикле. Уймитесь, сидите и дышите. И молчите. Тут Надзор. Ни слова.

Лео огляделся, борясь с головокружением. Оказывается, Мануэль вывел его со двора на улицу, где толпились полуодетые люди, прижимая к себе плачущих детей. Пожарная машина подняла лестницу, и по ней уже шустро тянули брандсбойт — к окнам третьего и четвертого этажа, из которых рвалось пламя. На крыше, озаряя ночь и снегопад, полыхало огненное гнездо и поднимались в небо рыжие клубы дыма. Проехать через низкую подворотню в тесный двор машина, похоже, не могла, но толстые брезентовые рукава раскатали и туда.

Раздвигая толпу, к ним решительно протолкался невысокий кругленький человек в серой шинели с нашивками «Санкта Веритас».

— Де Лерида! Хвала сердцу Иисусову! Так, возлюбленные господа, соберитесь с духом, прошу, — это к растерянно топчущимся вокруг погорельцам. — Отойдите вон туда, к углу дома. О вас позаботятся. Де Лерида, позвольте узнать, где ваши люди? А это кто? — он приподнял круглые крохотные очечки в золотой оправе, оглядывая Лео, сидящего на узлах.

Мануэль выпрямился, развернулся к инквизитору.

— Здравствуйте, падре Жасан. Это учитель из школы второй ступени, где я провожу расследование. Надышался дымом. Я был бы очень признателен, если бы нашлось что-нибудь накинуть, хотя бы одеяло, моя одежда сгорела.

— Ликтор Гальяно! — крикнул куратор через плечо. — Найдите одежду де Лериде! Узнайте — нет ли погибших и кому требуется помощь. Составьте списки. Мануэль, прошу, рассказывайте.

Он деликатно повел рукой, предлагая отойти подальше от толпы и от Лео.

Наверное, стоило подслушать, о чем они разговаривают, но Лео не нашел в себе сил сосредоточиться. И встать с мешков тоже сил не нашел. Так и сидел, прикрыв глаза, привалившись спиной к стене дома напротив подворотни и отстраненно ощущая, как замерзают промокшие ноги — штиблеты не пережили сегодняшних приключений.

— Слышь, учитель, — кто-то присел перед Лео на корточки, — эй, слышишь меня? Учитель! Ты ж не учитель, да? Вот я чуял, что с тобой что-то не так. Вот прям на лбу у тебя написано было.

Лео открыл глаза.

— Я рад, что вы выбрались, — он кривовато улыбнулся соседу. У того была рассечена бровь, видимо, приложился об пол, когда падал. — Боялся, что вы там остались, в бойлерной.

— А ты, оказывается, мажик. Мажик, иттить. Впервые так близко мажика вижу.

— Не малефик? — Лео хмыкнул.

— Малефика ты на меня завалил, учитель.

Что ж, не удивительно, что сосед слышал разговор Лео и Рамона. Виникулюм парализует тело, но не слух.

В отдалении от пожарной машины и толпы, куда едва доставал отсвет пожара, Мануэль забирался в принесенные ему чьи-то сапоги. На плечах у него уже болталась шинель, слишком большая для его худощавой фигуры. Куратор, блестя очками, стоял рядом и экспрессивно жестикулировал.

— На Святой отдел работаешь, — сосед тоже кинул взгляд на инквизиторов. — Ушел от своих? Из-за девки? Или перевербовали тебя? А раньше тоже бомбы бросал?

Он цепко посмотрел на Лео. Когда-то этот взгляд, втыкающийся, как два гвоздя, ввергал Лео в оторопь. Теперь он только сощурился и потер под носом — там засохла кровяная короста.

— Какие бомбы, помилуйте. Никогда такими делами не промышлял. Маги, знаете ли, не все смертоубийствами занимаются.

— А бомбистов все ж ты навел, дружок, — покачал головой сосед. — Вот зачем мои коробки взял, коль вы собирались малефиков на живца ловить? Все добро мое погорело, по миру меня пустил. Я ж к тебе с добром, по-соседски, а ты…

— Издержки, — сказал Лео, не чувствуя ни малейших угрызений совести, — с претензиями можете к начальству моему обратиться.

Он кивнул на инквизиторов. Оказалось, к ним присоединился какой-то эмэновец — на околыше его фуражки и на воротнике блестели треугольники «лучезарной дельты». Эмэновец и падре Жасан разговаривали явно на повышенных тонах, Мануэль, скрестив на груди руки, молча стоял за спиной у инквизитора. Лео мог бы поклясться, что, если бы на черном, как у трубочиста, лице де Лериды можно было бы что-нибудь различить, то это была бы самая постная из возможных гримас.

— Твоему начальству на простых людей плюнуть и растереть, — покачал головой сосед.

— Неправда, — возмутился Лео, — Де Лерида, вон тот, закопченый, всех из пожара вывел. Даже вас велел найти и подобрать. Вы живы-то благодаря ему.

— А что бы ему не расставлять свои ловушки в другом месте? Не в доме, набитом детьми и бабами? Куда им теперь? Зима на дворе, а они без крыши над головой, последнее тряпье — и то сгорело…

Достал он все-таки Лео до живого. Тот насупился:

— Начальство не делилось со мной своими планами, не надо меня стыдить. И что вы вообще так переживаете, у вас семья бездомной осталась?

— Во-от они все — моя семья! — сосед, сидя на корточках, повел рукой. — Сейчас-то их соседи по домам разберут, пару-тройку дней перекантуются, а дальше как? В ночлежки идти, с голоду помирать?

— От меня-то вы что хотите, — не выдержал Лео. — Компенсации? Серьезно?

— Было бы неплохо, — сосед переместил вес на другую ногу, — суть улавливаешь, учитель. Вы ж, мажики, богатенькие, абсолюта у вас куры не клюют. Небось, не обеднеешь без парочки кристаллов. А люди знать будут, что вы не только жечь и уродовать горазды, но и душа человеческая в вас тоже имеется. Что напортачили, то сами и поправили.

Тем временем разговор между отцом Жасаном и эмэновцем накалялся, и Лео узнал последнего, когда тот повернулся в профиль — майор Хартман. И этот тут как тут. Интересно, что они не поделили? Впрочем, ясно как белый день — зоны влияния. Это соперничество наверное на всех уровнях продолжается.