Тата Орлова - Путеводная звезда

Надо было промолчать – хоть и не видела в ней злобы, но то, что она - чужая, не забывала, а вырвалось, словно стоном из измученной души:

- Не к отцу мне надо, мужа искать!

Сказала и… осеклась, прикрыв ладонью рот. Но взгляда не отвела, потому и видела, как Амира чуть заметно качнула головой, потому прикусила губу….

- Ты что-то знаешь?! – вскинулась я. Забыв о слабости, откинула одеяло и, как была, в одной рубашке, бросилась к ней. Упала на колени рядом с креслом….

- Встань, неугомонная! – резко произнесла Амира, поднимаясь. Подхватила меня подмышки, довела до кровати. Подтолкнула, чтобы легла обратно. – Горячка вернется, Рахмат не вспомнит, что сестра ему. Накажет.

- Я должна найти мужа! – присев на самый край, твердо повторила я, не пропустив сказанного ею, но не забывая и о своем.

Стать мне помощницей Амира не могла – против брата не пойдет, но шанс, что вольно или невольно, но даст подсказку, у меня оставался.

Прохладный воздух прошелся ознобом по обнаженным рукам, забрался за вырез рубашки, покрыв тело мурашками, но я это едва заметила. Главным были она и… ее глаза. Глаза, в которых не было ничего, кроме… сочувствия.

- Нет! – я вновь подскочила. Вцепилась в еще влажные после купальни волосы, пошатнулась… с ужасом наблюдая, как Амира медленно опустила голову….

- У нас говорят, нет его среди живых, - негромко сказала она и отвернулась. Стояла… гордая, полная достоинства, истинная дочь гор…. – Смирись. Для мужчины война всегда впереди женщины. Это – закон, мы должны его принимать.

Смирись….

Мне бы зарыдать, упасть на кровать, вжаться лицом в подушку и завыть, но в груди закаменело, покрылось стылым льдом, выбивая из тела остатки тепла.

- Не смирюсь, - пусть и хрипло, но непреклонно прошептала я. – Пока не увижу его….

Заканчивать не стала. Не потому что была слаба – сама себе сейчас напоминала глыбу… валун, который сколько не старайся, а с места не сдвинуть, потому что не могла позволить даже мысленно допустить, что поверю.

- А вот я – смирилась, - неожиданно тихо произнесла Амира и отошла от кровати. Вернулась в кресло, вновь взяв в руки вышивку и затихла. Такая же величавая, но… какая-то тихая, задумчивая.

А мгновения уходили….

Убегали, оставляя после себя пустоту, в которую осыпалась решимость, в которой таяла уверенность, стирался порыв, становясь лишь судорожным стремлением и тоской… по тому, что имела, но не удержала в руках, чему позволила затеряться в этих холодных и бесчувственных горах.

- Давно он погиб? – переступив с ноги на ногу, поежилась я. Потом оглянулась, забралась на кровать, тут же свернувшись под одеялом.

- Давно, - даже не улыбнулась она. – Была такой же, как ты. И тоже не верила, пока сама не схоронила.

- И другого не встретила? – не удержавшись, зевнула я. Сколько ни хорохорилась, сколько ни пыталась показать себя сильной, но слабость давала о себе знать.

- Встретила, да не получилось, - вздохнула Амира, но от вышивки не отвлеклась. – А ты – спи. Новый день принесет новые вести.

Она еще что-то добавила, но я уже не услышала, как-то легко провалившись в накативший на меня сон.

Вот только мягким и беззаботным он не был….

В постели я провела еще два дня. Практически все время то спала, то дремала, лишь изредка поднимаясь с постели, чтобы покушать и утолить нужды собственного тела.

Щадящий режим, травяные настои, которыми меня поила Амира, легкая, но сытная еда, сделали свое дело, так что на третий я смогла не только встать, но и принять приглашение на завтрак, переданное Рахматом через сестру.

Платье мне принесла она же. Приталенное, с глубоким грудным вырезом, отделанным лентой, широкой юбкой и рукавами на манжетах. Вышивки и украшений немного, но ткань была хорошей, добротной.

Пока Амира помогала одеться, показала секреты одежды горянок: потайные кармашки, складки, в которых можно было спрятать не только маленькую сумочку, но и оружие.

Из обуви – короткие сапожки на небольшом каблучке. Кожа мягкая, к ноге льнула, как сделанная хорошим мастером перчатка.

Будь это при других обстоятельствах…. Участие Амиры мало напоминало навязанную братом необходимость, скорее походило на покровительство.

Вот только… для меня это мало что меняло.

Я была и оставалась пленницей.

Накинув на плечи шаль – тело просило тепла, отвечая ознобом на малейший сквозняк, я вместе с Амирой направилась в столовую.

Княжеский дом оказался значительно больше, чем казался снаружи. Широкий коридор опоясывал его вдоль наружной стены множеством узких, стрельчатых окон глядя в окружавший усадьбу парк. Напротив одного из трех – дверь. Между ними, в простенках, чеканки и парадные портреты в тяжелых, золоченых рамах. На полу – яркие, мягкие ковры.

- А у тебя сестры есть? – остановившись у одной из картин, спросила я у Амиры.

Сходство глядевшей с холста женщины и моей спутницы было очевидно. Все различие в возрасте. Амире было немного за тридцать, незнакомке – вряд ли больше двадцати пяти.

Тонкие черты лица, черные брови, вычерчивающие четкую линию. Длинные ресницы, в обрамлении которых взгляд выглядел лучистым, с задорной искринкой. Едва заметная горбинка носа, ласковые, привычные к улыбке губы. Черные косы уютно лежали на высокой груди, падая вниз гибкими змеями.

- Это – мама, - Амира замерла рядом со мной. – Умерла рано, погибла во время набега. А сестер у меня нет, - она вздохнула. – И братьев, кроме Рахмата, тоже.

- На нее хочется смотреть и смотреть, - я не стала скрывать от Амиры своего восхищения.

Амира коротко вздохнула:

- Она из рода Лазариди. Там, что ни женщина – так редкая красавица.

Род Лазариди…. Я внимательнее всмотрелась в лицо матери Амиры, вспомнив другого представителя этого семейства. Того самого князя Дариза Лазариди, сын которого стал не только мужем дочери графа Суворова, но и гарантом мира между Вероссией и горцами.

Неожиданное родство. Насколько я поняла из рассказов Ивана, младший князь Рахмат открыто выступил против главы рода Лазариди, ратуя за продолжение войны с Вероссией.

- Я слышала, князь Алихан….

- Не произноси этого имени при Рахмате, - оглянувшись, оборвала она меня. Потом, смягчившись, добавила: Долго рассказывать, но если коротко, то брат старается не вспоминать, что в нем тоже течет кровь Лазариди.

Закончив говорить, Амира грустно улыбнулась и уже почти сделала шаг, чтобы продолжить путь, когда я вновь остановила ее вопросом:

- Так ты – старшая женщина? – О местных обычаях я знала немного.

- Была когда-то, - опустила Амира взгляд. В уголках губ легло такой горечью, что у меня от этой скрытой боли защемило сердце. – Отец мстил за смерть жены, а я занималась домом и младшим братом.