Макс Фрай - Третья сторона [сборник litres]

– Такие везде нужны, считайте, у вас в руках весь мир, – говорил, словно бы читая его мысли, новый сосед – как его там? Гест? Удачная у мужика фамилия. Специально чтобы в гости ходить.

Когда Бьорн уснул – одетый, на неразложенном диване – Гест какое-то время неподвижно сидел на стуле с едва початой бутылкой пива в руках. Наконец аккуратно закрыл её крышкой и поставил на стол. Подумал: «Ну, с этим-то будет просто, даже резать ничего не придётся. Наконец-то хоть что-то у меня в жизни просто. Приятный сюрприз».

Ближнее прошлое тем и прекрасно, что память о нём очень легко переткать, не нарушив соседних узоров. Всего-то работы развязать несколько узелков, перевязать их по-своему, добавив пару-тройку новых сияющих нитей – для большей прочности. И, конечно, для красоты. Красота ещё никому никогда не вредила, – ухмылялся про себя Гест, вывязывая элегантный грейпвайн [13] Грейпвайн, он же двойной рыбацкий узел – один из узлов, используемых для связывания верёвок как одинаковой, так и разной толщины; считается настолько надёжным, что не нуждается в контрольных узлах. в том месте, где Бьорн когда-то – как будто, якобы, считается что, но уже не на самом деле – пьяный не столько от водки, сколько от горя, валялся в ногах давным-давно разлюбившей его жены, умоляя дать ему ещё один шанс. А теперь у нас здесь будет строгая минималистическая композиция, ничего лишнего, всего несколько фраз. «Хватит с меня», «я давал тебе время подумать», «нет, уже поздно». Слёзы оставим, не помешают, но плакать теперь будет его жена. Не от великой любви, конечно, в это Бьорн и сам не поверит, а просто от неожиданности и от досады, что не успела первой уйти сама. Ничего, так тоже неплохо, слёзы Ирине совсем не к лицу, вот и славно, пусть Бьорн запомнит её некрасивой стареющей дамой с уже поплывшими формами, раскрасневшимся носом и по-старушечьи сморщенным ртом; ей самой никакого ущерба, никогда не узнает, какой осталась в памяти нелюбимого бывшего мужа, а ему так будет гораздо легче спасти свою бедную душу из этого невыносимого ледяного огня.

Маржана долго не могла заснуть. Всё ей нынче было не так: любимый ортопедический матрас вдруг начал казаться жёстким, одеяло – слишком тяжёлым, подушка мешала, откуда-то издалека подбиралась не то тошнота, не то изжога, а в квартире стало зябко и сыро, как будто и правда переселилась в подвал. Кое-как задремала под утро, и ей сразу приснился новый жилец. В этом сне он бродил по улице Сметонос, прямо под её окном, поигрывая серебристым серпом; войти не мог, но они оба знали, что это всего лишь вопрос времени. Однажды войдёт.

Проснулась ещё до будильника, как от удара – от мысли: «Жадная дура, из-за каких-то полутора сотен евро подпустила к себе убийцу. Надо было ему отказать». Мысль была ещё не Маржанина, но уже и не часть абсурдного сна, так, серединка на половинку. Вести с границы между двумя её жизнями, которые вот прямо сейчас собирались превратиться в ад.

Но потом, конечно, встала, сварила кофе, выпила его, сидя в любимом кресле у окна, с удовольствием ощущая, как с каждым глотком растворяется мутный предутренний морок, и принялась за дела.

Хенрик постучался так тихо, что Гест, скорее, просто почувствовал его присутствие, чем услышал звук. Не стал говорить: «Входите», – а встал и сам открыл дверь. И приветливо улыбнулся пунцовому от смущения белобрысому мальчишке, чьи серые глаза сейчас казались чёрными из-за расширившихся зрачков.

Не стал спрашивать, что случилось, захочет, сам скажет. Взял за руку, подвёл к дивану:

– Садись. Виски выпьешь?

Хенрик молча кивнул.

Налил ему – даже не половину рюмки, примерно одну восьмую, на полглотка. Мальчишке как раз хватило, чтобы окончательно проснуться и прийти в себя.

– Ой! – с облегчением выдохнул Хенрик. – Спасибо. Извините меня, пожалуйста. Ни за что бы не стал стучать, если бы свет у вас не увидел.

– Да нормально, – отмахнулся Гест. – Я по ночам работаю. Такая привычка. Вообще-то, считается, что я сейчас в долгосрочном отпуске, но обещал помочь коллегам подготовить концепт.

– Концепт? – оживился Хенрик.

Гест молча кивнул. Потом как бы неохотно добавил:

– Почти пятнадцать лет в геймдизайне. Доработался почти до галлюцинаций – учти, я сейчас не шучу! Но всё-таки смог остановиться. Уволился, пообещав себе отдохнуть хотя бы год. И тут бывшие коллеги затеяли новый проект. Планы у них фантастические. Мне и впрягаться не хочется, и интересно до смерти. Ладно, помогу им сейчас, а там поглядим, как пойдёт.

– А я тестировщик, – Хенрик почему-то перешёл на шёпот, как будто они были заговорщиками. – Я вам не говорил? Правда, недавно, всего три месяца. Работаю почти бесплатно, но это не беда, все так начинают, я знаю, самое главное – начать. Слушайте, мне так нравится! А вам уже разонравилось? Насовсем?

– Сам видишь, – усмехнулся Гест, кивнув на экран своего ноутбука. – Так разонравилось, что на первый же свист обратно побежал. Так что будь осторожен: и тебя ждёт такая судьба.

– По-моему, очень хорошая, – твёрдо сказал Хенрик.

– По-моему, просто ужасная, – вдруг рассмеялся сосед. И, подмигнув ему, добавил: – Но нам с тобой другая не нужна.

Часа полтора они говорили об играх. Хенрик расцвёл, оживился, но при этом так отчаянно зевал, что Гест в конце концов сказал:

– По-моему, ты уже спишь сидя.

– Почти, – согласился Хенрик. И тут же так помрачнел, что Гест перестал делать вид, будто не понимает настоящей причины его ночного визита, а прямо спросил:

– Тебе очень страшный сон приснился? Хуже, чем способен выдержать человек? И теперь ты не хочешь засыпать, чтобы не вернуться обратно?

Мальчишка, конечно, изумлённо вытаращился:

– Откуда вы знаете?

– Угадал, – усмехнулся Гест. – Просто в курсе, что такое иногда бывает. И как после некоторых снов чувствует себя человек. А как ты думаешь, почему я на старости лет, с кучей денег, снял комнату в общей квартире?

– Чтобы рядом были другие люди? – почти беззвучно прошептал Хенрик. – Всё равно кто? И я тоже поэтому! У меня же есть квартира – большая, хорошая, бабушкина; она сама давно умерла. А родители ещё раньше – погибли в аварии. А я был с ними, ещё совсем маленький. И уцелел.

– Выходит, ты счастливчик, – мягко сказал Гест.

– Ну да, в каком-то смысле, – согласился Хенрик. – Хотя лучше бы никакой аварии вовсе не было и никто бы не погибал – это больше похоже на счастье, как я его себе представляю. И кошмары тогда бы, наверное, не снились. Иногда ужасно обидно – почему нельзя просто спать? Просто так, как все нормальные люди?

– У меня к этой дурацкой вселенной ровно тот же вопрос. Но когда рядом люди, всё не так страшно, правда?