Джанет Эдвардс - Ураган

Я застонала. Мне очень не нравилось держать разговоры с другими телепатами в секрете от Лукаса. Но выбора не было. Лукас — мой командир-тактик. Если я поделюсь с ним, что у телепатов есть способ общения друг с другом, то поставлю его в невозможное положение. Как мой партнер Лукас понял бы, насколько важен для меня контакт с другими телепатами. Как командир-тактик он обязан доложить о незаконных звонках и обеспечить блокировку этого канала связи.

Несправедливо заставлять Лукаса выбирать между мной и долгом перед ульем. Придется самой обдумать звонок Мортона, но не сейчас. Я сказала Лукасу, что должна поговорить с Илаем, и это истинная правда.

Я вновь потянула себя за волосы, заставила сфокусироваться на проблемах Илая и набрала его на инфовизоре.

— Эмбер. — На экране появилось удивленное лицо Илая.

Я научилась реагировать на имена своей ударной группы автоматическим подключением к их разумам. Сейчас лицо Илая произвело тот же эффект. Я обнаружила себя в разуме, где верхние уровни мыслей спокойно сосредоточились на моем неожиданном звонке, но вблизи подсознания утопали в болоте страха.

Илай любил свою работу. Ранение в ногу чуть не оборвало его карьеру, но он поборол боль и набрал рабочую форму. И теперь паниковал при мысли, что его жизнь вновь окажется в руках хирурга. Илай сомневался, хватит ли ему сил вернуться во второй раз. Он даже не знал, в чем состоит следующая операция, и боялся спросить.

— Не хочу вмешиваться, — сказала я, — но явно заметно, что ты беспокоишься из-за второй операции на ноге. Если это поможет, я буду рада поговорить за тебя с хирургом.

Паника в мыслях Илая резко сменилась надеждой.

— Это было бы замечательно. Мне нужны ответы на некоторые вопросы, но перспектива говорить с человеком, который ковырялся у меня в ноге…

Я увидела, как при мысли об операции страх вновь овладел его разумом, поэтому быстро перебила:

— Илай, ни к чему расстраивать себя объяснениями. Я видела твои мысли по этому поводу и знаю, какие вопросы задать хирургу. Зачем тебе нужна операция, что с тобой сделают, и сколько времени займет выздоровление.

— Именно.

— Я поговорю с хирургом и все выясню. — пообещала я. — Сейчас отдел закрыт на двадцать четыре часа, так что попытайся не тревожиться, а ухватить недостающую толику сна.

Илай вздохнул с облегчением.

— Я так благодарен, Эмбер.

— Спи! — приказала я.

Я закончила разговор, отправила сообщение Меган, прося организовать для меня встречу с хирургом Илая, и вернулась к Лукасу, который уже принялся за еду. Он неизбежно увидел мое лицо и нахмурился.

— Тебя что-то расстроило, Эмбер. С Илаем все в порядке?

Я покачала головой.

— Я не могу обсуждать с тобой личные проблемы, которые увидела в разуме Илая.

— Со всем уважением замечу, что притворство Илая может обдурить его друзей по ударной группе, но я прекрасно сознаю, как после ранения он страдает от посттравматического шока и боится новой операции.

— Да, Илай — клоун среди ударников, поэтому его друзья иногда ошибаются, думая, что он всегда счастлив. Но у него есть проблемы, как и у всех остальных.

Лукас скривился.

— Я разыгрывал клоуна почти все пять лет на подростковом уровне и по личному опыту знаю, как фиглярство способно скрывать беспокойство и подавленность. Если я чем-то могу помочь Илаю, только скажи.

— Меган уже уверила меня, что хирург Илая считается одним из самых опытных в улье, — ответила я. — Я попросила ее устроить с ним встречу, чтобы задать вопросы, которые волнуют Илая.

Лукас кивнул.

— В таком случае ты сделала для Илая все возможное. Пора позаботиться о себе. Отдел закрывается на обязательный двадцатичетырехчасовой отдых после чрезвычайного рейда, поскольку нам всем нужно время расслабиться и восстановиться. Особенно важно это для тебя. Чем бы ты хотела сейчас заняться?

Лукас был прав. Я сделала все возможное для Илая. Сейчас не стоит раздумывать над звонком Мортона, иначе мой командир-тактик поймет, что мне что-то мешает.

Пожалуй, спорт нас прекрасно отвлечет. Мы с Лукасом часто ходили плавать в отрядный бассейн, но механические гребки скорее подстегнут, а не отгонят мысли. Платье с шестьдесят седьмого уровня, остававшееся на мне, подсказало идею получше.

— Я была на пляже и даже не зашла в воду. С моей стороны будет слишком глупо пойти в парк и залезть в озеро?

Лукас рассмеялся.

— В самый раз. Только дай мне две минуты надеть плавки.

Лукас надел выгоревший пляжный костюм, сохранившийся с подросткового уровня, и мы отправились в парк. Мы затеяли водяной бой на краю озера, оба промокли, и я забыла о Мортоне. Затем мы лежали на траве, наслаждаясь теплом парковых солнц, и Лукас дразнил меня, заполняя разум озорными фантазиями о том, чем бы хотел заняться дальше.

Позже мы дохлюпали до квартиры и, улегшись на спальное поле, воплотили часть фантазий в реальность. Следующие несколько часов я крепко спала, но неугомонный разум разбудил меня, вновь встревоженный беседой с Мортоном.

В комнате горел минимум света, но на стене рядом со мной сияла одна из фресок Софии, изображавшая стайку разноцветных птиц в нашем парке. Я повернулась и взглянула на Лукаса, парившего рядом на спальном поле. Он был тремя годами старше меня, но глядя на каштановые вьющиеся волосы и расслабленное во сне лицо, вы могли бы счесть его подростком.

В утиль! Если жена Мортона умерла порядка сорока лет назад, то их пара не могла быть намного старше нас с Лукасом. Что с ними случилось? Как умерла Селандина? Что бы тогда ни произошло, Мортон чувствовал, что именно его действия привели к ее смерти, и продолжал себя казнить.

Он винил себя зря, или его поведение действительно сыграло ключевую роль в смерти Селандины? Существует ли опасность, что нечто похожее произойдет со мной и Лукасом?

Я смотрела на сонное лицо Лукаса и не представляла, как переживу его потерю при любых обстоятельствах. Но если бы я знала, что сама вызвала его смерть… Нет, представлять такое слишком больно.

Мне требовалась более определенная информация о тех давних событиях, а импринтинг Лукаса в качестве командира-тактика, конечно, включает детали. Но я не могу просто прочитать ответы в его разуме, поскольку лишена доступа к вложенным фактам и личным воспоминаниям. Я способна видеть лишь то, о чем люди думают в данный момент, а у Лукаса нет причин вспоминать о трагедии, случившейся около сорока лет назад.

Спроси я о смерти Селандины, Лукас подумал бы о вложенных фактах, но при этом поинтересовался, откуда я о ней знаю. Другим людям я могла легко ответить, что увидела это в чьих-то мыслях, но Лукас — эксперт по языку тела и особенно моего тела.