София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

Кровь, чернеющая на серой шинели, была настоящей — все-таки и «фальки» не были механическими птицами. Если бы он выстрелил в механизм — меткость Джека бы не помогла. Скривившись, он опустился на колени рядом с трупом, забрал револьвер и быстро обшарил внутренние карманы — нашелся простой черный футляр с двумя фотографиями — Уолтера сфотографировали при задержании, со второй улыбалась Эльстер, той самой улыбкой, которую он видел полчаса назад, когда сообщил, что пришел Унфелих. Ее еще длинные волосы были убраны в простую прическу, а черты лица едва узнавались под маской косметики — кажется, фотография была из рекламного буклета. Под фотографиями лежали несколько мятых тетрадных листов, исписанных неровным почерком. В другом кармане лежали завернутые в темную ткань паспорта без обложек и несколько удостоверений. В кошельке обнаружились альбионские и кайзерстатские купюры, несколько подписанных чеков и тонкая золотая цепочка для часов. Он хотел вернуть кошелек, но Бекка забрала его и сунула в карман.

Еще один револьвер висел в кобуре на поясе. Во внешних карманах — пара записок, смятых и истершихся, смятые билеты на дирижабли.

Вздохнув, Уолтер без особых церемоний сжал запястья Унфелиха и потащил его в дом.

— Поможешь? — бросил он Бекке. Она, фыркнув, наклонилась и взялась за ноги, не обращая внимания на то, как подошвы ботинок пачкают белые манжеты платья. — Бросай, — скомандовал Уолтер у лестницы и разжал руки.

Теперь Унфелих лежал ничком у лестницы, и кровь растекалась по темным доскам. Уолтер достал из его кармана револьвер, прислонил дуло к виску Унфелиха и выстрелил, не пытаясь думать, зачем — для надежности или отыгрываясь за свое видение. Потом отбросил револьвер в угол и вытер руки о шинель, там, где она не была заляпана кровью.

А потом он вышел, плотно закрыл дверь и, не оборачиваясь, побрел к забору, туда, где под ветками скрывался приоткрытый люк. Три собачьих трупа лежали в забора.

— Я не знала, что вас ищу, — бросила Бекка, державшаяся позади. — Мне твоя девчонка рассказала, откуда сбежала, а Унфелих сказал, что ищет пару воров по заданию кайзерстатской жандармерии. Я бы не стала на ее поиски подписываться…

— Он тебе нас описал и ты ничего не заподозрила? — отстраненно спросил Уолтер.

— Он сказал — взрослый мужчина, клирик с мальчиком, ты что думаешь, один такой красивый?! Фотографии показывал — там тебя было и не узнать.

— Почему сама его не застрелила? — вдруг спросил он.

— Ты часто в друзей стрелял? Разбирайтесь сами, я тебе дала возможность выиграть, не слишком много от меня хочешь? — огрызнулась Бекка.

Уолтер только усмехнулся, опустился на колени рядом с люком и открыл крышку. Эльстер смотрела на него снизу вверх, сжимая револьвер, и не двигалась с места. Он стоял на коленях рядом с люком, и вокруг стояла нарушаемая мерным треском тишина, воздух был холодным, пах сухим вереском и горьким дымом, и почему-то совершенно не верилось, что все действительно закончилось.

Бекка настояла на том, чтобы вести экипаж самой.

— …толковый альбионский мальчишка практику проходит, небось так затрахался делать припарки от радикулита, что обрадуется огнестрельной ране больше, чем бабе без радикулита, — донесся до Уолтера обрывок ее фразы, когда он помогал укладывать Зои на сидение.

— Где… проходит? — отстраненно переспросил он.

— В деревне, куда едем, — терпеливо уточнила она, захлопнув дверь. — Все, полезай.

Уолтер послушно сел рядом с Зои, чтобы придерживать ее по дороге. Она не приходила в сознание и ему постоянно казалось, что она дышит, но зеркальце Бекки всегда говорило обратное. Если Джек — не плод его воображения, значит, он после смерти нашел в себе силы спасти эту жизнь вопреки своим убеждениям. Только сейчас Уолтер понял, что кусок бархата с эшафота остался гореть в доме.

Эльстер сидела с неестественно прямой спиной и не говорила ни слова. Иногда открывала рот, собираясь что-то сказать, но потом отворачивалась и пустыми глазами смотрела в окно.

Они успели отъехать совсем недалеко, когда позади раздался взрыв. Бекка остановила экипаж и несколько мгновений они слушали затихающий гул мотора, а потом — совершенное безмолвие вересковой пустоши.

— У Томаса две бочки в подвале… которые друзья Бена должны были забрать… — наконец вспомнила Эльстер.

Уолтер прикрыл воспаленные глаза. Значит, огонь добрался до незакрытого подвала, слизал потемневшее от времени дерево и наконец-то получил достаточно сил, чтобы уничтожить старый особняк «Орноу-на-холме».

— А вереск не загорится? — равнодушно спросил Уолтер.

— Я Унфелиху сразу сказала, что гораздо раньше людей «Соловьев» здесь будет пожарная бригада, — ответила Бекка из-за перегородки. — Он не слушал, а я говорила ему, что при опасности разоблачения стреляю и ухожу…

— Так почему не ушла? — так же бесстрастно спросил Уолтер, решив, что этот вопрос важнее, чем «почему не выстрелила».

Бекка не ответила, только завела мотор.

— Отдай письма, — попросил Уолтер, протянув руку Эльстер. Она, в очередной раз сжав губы, словно запирая какие-то слова, молча протянула ему мятые конверты. Он взял письмо Джека, а остальное не глядя убрал в карман — он даже не помнил, что там.

…

«Уолтер

Надеюсь, ты открыл это письмо так, как указывал патер Морн. Не хочу, чтобы твоя импульсивная натура извратила мои следующие слова. Если ты решишь сжечь эти бумаги — пусть это будет твое решение, но решение взвешенное. Впрочем, я не в той ситуации, когда могу диктовать условия и целиком вверяюсь твоему благоразумию.

Прежде всего хочу сказать о том, что ты наверняка прочитал в дневнике. Я хотел бы заверить, что по-настоящему раскаиваюсь, чтобы ты запомнил меня не тем человеком, каким я тебе наверняка кажусь, но не могу сделать этого. Не хочу лгать — моя жизнь оборвется раньше, чем я успею почувствовать настоящее раскаяние, но может я бы не почувствовал его никогда. Если ты не читал дневник — он лежит в моей комнате в Вудчестере, в нише под камином. Прошу тебя, прежде чем читать дальше, найди в себе силы и ознакомься с этим документом. Я писал его не для чужих глаз, но постарайся понять меня, Уолтер. Я не умещу свою историю в письмо.

Если ты читал, то для тебя не будет новостью, что все обвинения — правда, и что приговор суда справедлив. Им стоило бы добавить туда еще несколько сотен человек, не считая тех, что я убил в бою, но это произойдет только когда Альбион будет рушиться.

Но, несмотря на это, и на то, что я не ищу себе оправданий, и надеюсь ты тоже не тратишь время на это в высшей степени бесполезное занятие, мне хочется думать, что кроме презрения ко мне у тебя еще остались хоть какие-то чувства.