София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

Город спал. Темнота обливала красные черепичные крыши, гасила золотой свет в окнах и черной водой текла по переулкам, наполняя их тишиной.

Полуночница любила это время. Особенно любила «Час Черных кошек» — с трех до четырех часов утра, самое темное и тихое время.

Зимой было особенно темно и особенно тихо. Никто не заметит тень, скользящую по крышам. За годы она научилась делать это практически бесшумно.

Полуночница никуда не торопилась, но передвигалась быстро, низко пригибаясь, и ничем не выдавала своего присутствия. Когда-то, в первый раз выбравшись на крышу, она наступила на черепичную облицовку, отколов от нее кусок, который с оглушительным звоном разбился на чьем-то подоконнике.

Это было очень давно.

На краю одной из крыш девушка остановилась.

В доме напротив горел свет. В одном из окон что-то блестело золотистым маревом. Кажется, свеча на подоконнике — она не могла разглядеть точно за занавесками. Девушка недовольно скривилась — хозяин давно должен был лечь спать. Впрочем, это не имело особого значения. Она подождет, пока он закончит дела. Приморская резиденция герра Хагана Хампельмана скоро должна была уснуть вместе со всем городом.

«Кошачий» час миновал. Она начала нервничать. Темнота, укрывающая город, все еще была плотным, черным бархатом. Но в ней уже чувствовалась близость рассвета, словно дыхание зимы в осеннем ветре.

Плохо. Очень, очень плохо.

Перебравшись на крышу дома, за которым она следила, Полуночница перегнулась через край, крепко держась за витую медную решетку.

Сколько раз жандармы говорили снимать эти решетки. Сколько объясняли этим эстетам, что это находка для любого, кто хочет проникнуть в дом через окно. Она всегда втайне посмеивалась — если она захочет проникнуть в дом, ее не остановит даже отсутствие дверей и окон.

Мягко приземлившись на подоконник, Полуночница сняла перчатку и слегка повела в воздухе ладонью. Занавеска за стеклом медленно поползла в сторону.

Это кухня. Огромная медная плита, широкий стол вдоль стены, множество посуды, стоявшей штабелями на полках и какие-то горшки с зеленью прямо на подоконнике. Девушка кивнула своим мыслям — кухня подходит. Вообще-то ее коллеги опасались попадать в дома через кухни, справедливо полагая, что один медный ковш способен, упав со стены, перебудить весь дом.

Но пускай кухонь боятся те, кто не способен пройти по нитке пустого пространства в самой захламленной комнате так, чтобы не дрогнул ни один из разбросанных по полу листов бумаги. Она была способна.

Полуночница представила, как обнимает ладонями замок на окне. Простая щеколда. Странно, новые механические замки поддавались проще, чем обычный металлический запор. И открывались тише.

Медленно, с усилием она провела указательным пальцем в сторону, ведя за собой щеколду на той стороне окна.

Раздался тихий скрип.

«Ну да, конечно, зачем смазывать замки на окнах», — с раздражением подумала она и сама улыбнулась своим мыслям.

Все ее коллеги искренне возмущались, когда что-то в быту добропорядочных граждан мешало совершению преступлений.

Она приоткрыла окно и медленно поставила ногу на подоконник, между горшками с зеленью. У стены рос укроп, и его желтые соцветия могли легко испачкать одежду, оставив заметные следы. Спустившись на пол, она закрыла окно и тщательно протерла щеколду небольшой бархатной тряпкой.

Внимание к деталям — первое, чему ей пришлось научиться. Никаких соприкосновений с кошками, цветами, свежей штукатуркой, красками и всем, что способно оставить след. Самым важным в работе было не выполнение задания — при малейшей опасности полагалось пренебречь заказом и передать его другому. Самым важным было сделать так, чтобы присутствие чужака в доме осталось незамеченным.

За годы работы ей приходилось исполнять самые странные заказы. Людям, способным проникнуть в любой дом, платили не только за кражи и убийства. Могли попросить запомнить расположение вещей в комнате, могли заставить подкинуть какую-нибудь мелочь, отравить собаку… Однажды ей заплатили, чтобы узнать, какими духами пользуется одна высокопоставленная особа. В тот раз она даже в дом не полезла, потому что «Сек Манифик» пах так узнаваемо, что было достаточно просто на несколько секунд оказаться рядом с женщиной, которая его носила.

В этот раз ей не нужно было ни красть, ни рыться в чужих столах. Анонимный заказчик просил фотографию спящего мужчины, хозяина дома.

Только и всего. Девушка давно не задавала лишних вопросов. Чем меньше она знает о заказчике и его мотивах, тем проще ей будет врать на допросах в жандармерии, где она оказывалась не раз. И еще никогда никому не удавалось поймать ее на лжи.

Выйдя с кухни в темный коридор, она остановилась и опустила на глаза плотно прилегающие летные очки. Именно они оказались самыми удобными для ее целей. Их длинные окуляры вмещали до четырех сменных линз. Комбинация двух из них позволяла видеть в темноте, другая служила для увеличения. Она давно хотела купить новые очки, с десятком линз, которые повышали четкость изображения даже в полной темноте или позволяли разглядеть микроскопический скол на грани драгоценного камня. Но каждый раз она откладывала покупку. Полуночница, как и большинство ее коллег, была суеверна и считала, что вещи приносят удачу.

Она знала, что в доме есть дети, но к счастью, прислуга работала добросовестно, и на полу не было игрушек, которые приходилось бы тщательно обходить.

Судя по расположению окон, ей нужна была дверь в самом конце коридора. Свет в ней уже не горел. Уснул ли хозяин?

Стоило сделать шаг к комнате, как за спиной раздалось глухое рычание. Она медленно обернулась.

Никаких собак в доме не было. Не должно было быть. Не иначе как внезапно нагрянул кто-то из гостей, и об этом не знала горничная, с которой она полутра убила на рынке, обсуждая ее настоящих и своих выдуманных работодателей.

Собака была огромная, поджарая, серебристо-серая, с брыластой мордой и маленькими, красными глазами. Девушка мысленно поблагодарила Спящего, который даровал ей встречу именно с этой породой. Эти сначала рычали, а потом бросались. К тому же Полуночница была совсем невысокой и худой, видимо, собака спутала ее с ребенком. А эти на детей не бросались вообще никогда. Но собака шла к ней, настороженно ворча. Еще немного, и она заметит ошибку.

Медленно, очень медленно, она вытянула из кармана небольшой серебристый свисток. Поднесла его к губам, и в тишине раздалась тихая, почти неслышная трель.

Для человека этот звук ничего не значил, даже если его услышать. Но собака остановилась, словно в замешательстве. Постояла несколько секунд, после чего развернулась и бросилась к одной из дверей.