Сергей Григоров - Каждый выбирает [СИ]

— Граф Кокроша.

Именно этого ждал Олмир, но все же выкрикнул:

— Не верю!

— Я тоже не верю, но факты — упрямая вещь. Вот здесь у меня где-то одна сороковая часть всех добытых и проанализированных материалов — спокойно сказал Ламарк, указывая на принесенную кипу бумаг. — Только то, что касается лично Кокроши. Он единственный из известных нам людей, кто пробыл наедине с Рагозой около двенадцати минут в тот период времени, когда было совершено преступление. После их встречи уже более никто не видел начальника Службы безопасности живым.

Канцлер словно окаменел и за все время, пока в кабинете стояла тишина, ни разу даже не пошевелился.

Что за жизнь, что это за мир такой, в котором тебя может предать любой, даже самый близкий человек, с болью думал Олмир.

— Наставник одиннадцать лет руководил нашей школой, — сказал он, когда далее молчать стало невмоготу. — Если б он был врагом, то за это время мог сделать с нами все, что пришло бы ему в голову. Абсолютно все!

— Значит, раньше у него не было враждебных намерений.

— Он был не просто нашим учителем и воспитателем. Наши отношения не сводились к формуле «старший-младшие». Он был нашей опорой, образцом для подражания. Идеалом взрослого мужчины. Все ребята относились к нему как к родному отцу. Уважали и любили. Он искренне отвечал нам взаимностью. Я не приукрашиваю. Это чистая правда.

Ламарк неуклюже дернулся несколько раз, изображая пожатие плечами.

— Я уверен: если б хоть что-то нехорошее таилось у него на душе, он давно раскрыл бы себя неосторожным взглядом, репликой или жестом. Пусть я не обратил бы внимания на какой-нибудь его промах. Но Георгий Цезийский, например, не мог не заметить. Да и Зоя сразу почувствовала бы малейшую фальшь.

— Я просмотрел все кадровые документы, касающиеся графа Кокроши, — сказал Ламарк. — Он всегда характеризовался безупречно, не вызывал ни одного подозрения. Единственное, что как-то привлекло внимание психоаналитиков — то, что он обильно украшал свою речь народными поговорками и оборотами. Как правило, чужие слова используют не вполне уверенные в себе люди.

— Да все его присказки всегда были к месту! Эта черта, на мой взгляд, свидетельствует о его мудрости, а не робости. От всех прочих знакомых мне людей он как раз больше всего отличался уверенностью в собственных силах и умениях.

Краев горестно повздыхал, скрашивая минуты молчания.

— Ладно, примем ваше сообщение за гипотезу. Сейчас можно связаться с Кокрошей?

— Нет, Ваше Величество, — ответил канцлер, — трасса до Ценодва энергетически напряженна, и связь со звездолетом установится суток через двадцать, когда он вынырнет из надпространства.

— Хорошо. Тогда действуем следующим образом. Все результаты расследования засекречиваем до… до прямого признания Кокроши. Если оно будет. Если же он будет настаивать на своей невиновности, то… там придумаем, что делать. Далее: Служба безопасности срочно выясняет обстоятельства гибели Антуана Смирнова, но главное внимание уделяет изучению связи между двумя смертями — Смирнова и Рагозы.

Олмир замолчал, прочитав на всегда бесстрастном лице Ламарка неподдельное удивление, и после небольшой паузы продолжил:

— Не понимаю, чему вы удивляетесь. Скажите, как часто тайные агенты королевской Службы безопасности становятся предателями?

— Чрезвычайно редко. Наблюдаются только единичные случаи, Ваше Величество.

— То есть обнаружение предателя — это чрезвычайное происшествие, требующее специального дотошного рассмотрения?

— Так точно, Ваше Величество.

— А тогда приплюсуйте к выявлению факта предательства также следующие обстоятельства. Наставник — последний человек, который мог вызвать лично у меня подозрения в измене. Про Смирнова же вы говорите, что в обычном состоянии он не позволил бы себе внешне случайную смерть. Что из всего этого следует? Да то, что есть определенные основания полагать проявление какого-то нового фактора, изменившего психику этих людей. Варя говорила что-то про зомбирование… да и не только она… Кстати, я получил уже три приглашения посетить родиниловскую обитель. Вначале от Рода — это понятно. Затем мне настоятельно рекомендовал сделать это Кокроша. А только что, но также очень настойчиво — Шамон. Интересно, зачем меня туда заманивают. Может, все-таки наложить на нее арест не дожидаясь новых неожиданностей?

— Ох, Ваше Величество, это чрезвычайно ответственное решение. Давайте не будем торопиться, — заволновался канцлер.

— Обязан доложить, — сказал Ламарк, заполняя очередную паузу, — что разведывательная служба своевременно получила исчерпывающую информацию обо всех намерениях группы Благова, в том числе касающихся проведения ночного референдума среди жителей Луонского герцогства. На докладных стоит пометка Кокроши «Доложено. Меры приняты».

— Ничего он мне не рассказывал. Так, у вас все?

— Так точно, Ваше Величество, — с видимым облегчением вскочил Ламарк.

С трудом, но все же можно, оказывается, угадывать его эмоции, подумал Олмир. Судя по состоявшемуся разговору, Ламарк действительно настоящий профессионал. Кроме того, у него правильные взгляды на роль Предназначения и наличествует желание реформ. Достойная замена Рагозы и… Кокроши.

— Тогда вы свободны. Идите. А вы, — Олмир обратился к канцлеру, — задержитесь на минутку.

Подождав, пока за Ламарком закроются двери, спросил:

— Скажите, Ваша Светлость, можно ли предложить графу Ламарку возглавить Службу безопасности? Как я понимаю, приставка «врио» в определенных случаях ограничивает свободу его действий и лишает некоторых полномочий.

Борис Краев задергался. Богатый опыт придворной жизни приучил его по возможности избегать лишней ответственности. Как никто другой переживал он по поводу «подвигов» Верша, и это не позволяло ему со спокойной душой высказать свое мнение в отношении кандидатуры будущего начальника королевской Службы безопасности — вдруг опять ошибка?

— За время службы граф Ламарк проявил себя с положительной стороны, — пробормотал он.

— Ламарк правильно мыслит и обладает высокой профессиональной подготовкой.

— Да-да, ему поручали выполнять самые секретные проекты…

— Так можно назначить его начальником Службы безопасности или нет?

— Э… э… я думаю… наверное…

Внезапно дверь кабинета отворилась, и на пороге вновь возник Ламарк. Брови канцлера недоуменно поползли вверх: до недавнего времени только один человек, граф Кокроша, обладал исключительной привилегией входить к королю «без доклада», то есть тогда, когда ему самому заблагорассудится — без вызова монарха или предварительного уведомления. А тут Ламарк… и причем как раз в то время, когда обсуждается его кандидатура!