Дарья Гущина - Окно в Полночь

— Дочитаем последнюю главу. И попробуем что-нибудь придумать.

А к «мозгоправу» мне, кажется, нужно не только по родственным делам. Этот хмырь опять без штанов. Я не ханжа, но… отвлекает. И не хватало ещё ящерицами заинтересоваться с горя и за неимением главного…

— За рака на безрыбье не сойдёшь. Штаны надень.

— А мне и так хорошо!

Тьфу. Нарочно дразнит, ящур… Ладно-ладно. Завтра отомщу. Побегом к двоюродному деду. Пусть понервничает, психо…тип пепельный.

Я проснулась ровно в полдень. Разбитая, больная, выжатая как лимон и злая. На себя, на свой писательский эгоизм и слепоту, на Валика с его несвоевременными объяснениями и на весь мир. И на бабушку с её даром и «героя» с его писаниной. И на домашний шизариум для полноты картины.

Сайел, к моей досаде, не спал. Он не сводил с меня глаз и бдел, словно подозревал в нехорошем. Баюн нервничал, и по той же самой причине. Кот постоянно крутился рядом и норовил проехаться на моей ноге. Только Муз порадовал: он нажрался так, что снова посинел, и дрых на ноутбуке в обнимку с Варюшкиной вышивкой, дёргая левым крылом и храпя на всю хату.

Побродив по квартире, я решила выждать. И попробовать всех обмануть. Ибо. Скажу, куда иду, — будет скандал. Не скажу — саламандр увяжется следом и всё испортит. Конечно, как девушка свободная я имею полное право послать Сайела в сад и уйти по делам. И отпустит, и никуда не денется. Но скандал точно будет. А я не в том состоянии, чтобы скандалить. Вернее… в том. Очень даже в том. Но кончится всё плохо. Истерикой и нервным срывом. И так на морально-волевых держусь. А их осталось мало. Значит, надо обманывать. Дурацкая ситуация…

Заставив себя позавтракать, я посмотрела на часы. Встреча в пять. Сейчас — почти час дня. Собраться и добежать до офиса «мозгоправа» — дело получаса. Время есть. А если не получится… Напишу сообщение и договорюсь на другой день. Все мы люди, всякое бывает. Выпив кофе и угрюмо посмотрев на саламандра, я решительно достала шоколадку и пошла в спальню.

— Ты что задумала? — осведомился он с подозрением.

— Хандрить буду, — буркнула в ответ.

— Чего? Зачем?

— Имею право! У меня лучшего друга… не стало! — да и не только друга… — Хочу хандрить — и буду хандрить! Отвяжись! Иди… спать!

— А записи? А фотки из подвала? А…

— Устала. Хандрить хочу.

Так, как все девушки хандрят. Забраться под одеяло, включить «розовые сопли», пореветь вместе с героями и объесться конфет. Вот только они нормальные, а я — нет. И они хандрят из-за мужчин (или их отсутствия), а я — из-за больной головы и результатов психоанализа. Да и хандрить-то не умею. Сразу отвращение к себе появляется, и жаль потраченного времени. Я лучше главу напишу. Но для отвода глаз сойдёт. И лишних мыслей — тоже. Надеюсь.

Я забралась под одеяло и первым делом проверила почту. От Альки — ни ответа, ни привета. И хорошо, если ей некогда читать письма. Она так рвалась в поездку, так мечтала о Таиланде — и до меня ли ей теперь? Поди едет сейчас по джунглям на слоне, распевая с погонщиком русско-народное «Ой, мороз-мороз…» Говорят, в Тае русские песни нынче в моде.

Открыв папку с фильмами, я повоевала с собой пару минут, но на «розовые сопли» так и не собралась. Экшен, драйв, приключения — это да, это моё. А от «соплей» тошнить начинает минут через десять. И, надев наушники, я включила «Тихоокеанский рубеж». Кайфовый фильм. Пять раз смотрела, и всё равно нравится. И на двадцатой минуте фильма хандрить расхотелось окончательно. У героев-то посерьёзнее проблемы. У меня по сравнению с ними всё пучком: мир жив, родители живы, да и с пришельцами можно договориться. Блин, хочу такого «Егеря», хотя бы прокатиться… Сайел посмотрел через моё плечо фильм минут пять, скривился презрительно и ушёл. Давай-давай, милый, свечек много, а сила лишней не бывает…

Я посмотрела полфильма, когда по потолку наконец расползлись вьющиеся лепестки. Я тихо закрыла ноут и встала с постели. Баюн, доселе спавший у подушки, поднял голову и посмотрел на меня укоризненно. Я прижала к губам палец. Кот фыркнул, повернулся ко мне спиной и уткнулся носом в хвост. Так, один есть. А для второго остался стратегический запас «наркоты» в сумке.

Быстро одевшись, я достала свечи. Заглянула в гостиную, подожгла три штуки и подставила в общий круг уже горевших. Из огненного цветка донесся такой счастливый вздох, что мне стало завидно. Вот кому на Руси жить-то хорошо… И, пока Сайел в экстазе и нирване, надо удирать. Я запалила ещё три свечи. И следующий оргазмический вздох успокоил окончательно. Всё, не проснётся и не помешает. Собственное удовольствие всяко важнее чьих-то проблем.

После квартирного полумрака солнечно-снежный день ослеплял. Я несколько минут стояла у подъезда, щурилась и привыкала. Так, у меня есть еще часа полтора — можно попить кофе. И привыкнуть. Я глубоко вдохнула морозный воздух. К тому, что кокон из фантазий, о котором говорил Валик, лопнул, как мыльный пузырь. И окружающий мир… стал живым и объёмным. Он давил, оглушал и ослеплял. Далёкий шум машин казался рёвом стартующего самолета, а скрип снега под подошвами сапог — хрустом ломаемых ветвей. Серые коробки домов стали больше, небо — выше, деревья — чернее, и солнце слепило глаза. А морозный воздух впивался в кожу лица и разъедал легкие. Чёрт, страшно… Но надо.

Помявшись у подъезда, я заставила себя спуститься по ступенькам и нерешительно шагнуть в новый старый мир. И дело не только в нервных потрясениях. А в том, что уже несколько дней я ничего не выдумываю. И мыльный пузырь из образов и видений без подпитки лопнул. Но прежде я его восстанавливала, и потом восстановлю. Валик прав. Я упускаю многое из того, что нужно видеть, слышать, чувствовать и осмысливать. То, что жизненно необходимо видеть, слышать, чувствовать и осмысливать.

Я быстро шла по тропинке через парк и привыкала — смотреть без «шор» и слышать без «берушей». Такова обычная реальность писателей: мы видим скрытое, из ничего творим образы, но не обращаем внимания на то, что происходит рядом. Хватаемся за то, что двигает вперёд сюжет, что может стать новой идеей, а очевидные вещи… На очевидные вещи годами закрываем глаза, ведь они неинтересны, их к роману не пришьёшь. А потом те, на кого мы закрываем глаза, уходят, не дождавшись и не достучавшись. И мы с ещё большим усердием ныряем в свои истории, чтобы заполнить душевную пустоту, как наркоманы за спасительной дозой искусственных эмоций. И втягиваемся так, что другого уже не надо. Искусственная реальность становится жизнью, а настоящая — существованием. И хорошо, что пока «герой» не затягивает в омут своей истории. На сей раз она меня не спасёт. Как и мою семью, конечно, не дай бог…