Дарья Гущина - Окно в Полночь

— Совсем? — двоюродный дед не поленился встать и подобрать за мной шубу, ибо я была не в том состоянии.

Он небрежно перекинул вещи на диван и обнял меня за плечи. Почему-то это помогло. Я «отмерла» и обнаружила два очевидных желания. Очень хотелось подойти к другу, обнять и ощутить, что живой. А потом дать по шее. Потому что, сволочь, не сказал, что живой. И с каких пор жив, и как вообще…

Валик ответил на вопрос деда кивком. Положительным. А я посмотрела в кристально честные глаза и поняла — придуривается. Притворяться он никогда не умел, только придуриваться. Двоюродного деда провести удалось, но не меня. Всё помнит… Желание дать по шее почти пересилило первое. Кстати, оно тоже на живость укажет, если посильнее приложить…

— Не стой столбом, Васёк, принимай первого клиента.

— В смысле? — я беспомощно посмотрела на Игната Матвеевича. — А как вообще?.. И как вы?..

— Как я? Лучше всех! — бодро «не понял» подтекст вопроса двоюродный дед. — А вот как он — не знаю. Серединные сущности вообще крайне живучи. Отделался провалами в памяти — и скажи спасибо. Не вижу, но чую, что с ним что-то не так, — и подтолкнул меня: — Смотри внимательно.

И оба уставились на меня, как на экзотичную зверушку. Опять. Я с трудом отключила эмоции и сосредоточилась на деле. И рассмотрела. Сущность. Серая, как мышь. Вернее, бесцветная. И… раненая, что ли?.. Я подошла ближе. Сущность неловко шевельнулась, спрятав голову под крыло. Второе висело плетью. А крылья-то — не те. Не как у птеродактиля. Скорее, как у Муза. И хвоста нет. И вообще… это не птеродактиль, а что-то другое. Изменённое?..

Сущность устала от изучения и попыталась повернуться. Валик скривился, как от зубной боли. Я не выдержала. Подошла и обняла. И плевать, что «не помнит»… Сущность среагировала сразу. Глянула из-под крыла, обнюхала и попыталась тяпнуть, но сил не хватило дотянуться. Валик дёрнулся, зашипел и вцепился в меня мёртвой хваткой. Кстати, он… холодный. Ледяной.

Я сипло озвучила проблему, умолчав о форме сущности. Мало ли…

— Распрямляй, — посоветовал Игнат Матвеевич, опять сев в кресло и взявшись за самолетик. — Представь, что это… скомканный лист бумаги. Крылья по плечам и… дальше. Больно, но не смертельно. А сущность на место встанет — глядишь, и вспоминать начнет.

Ладно… Я неуверенно посмотрела на Валика, а тот улыбнулся уголками губ и подмигнул. А раз в живости убедилась, и я, кажется, не сплю… Желание дать по шее — и за этот спектакль тоже — снова подало голос. Ну, погоди, мы только выйдем… И, собравшись, взялась за «распрямление». Крылья, голова, спина — позвонок к позвонку… Сущность попыталась цапнуть, но получила по клюву. Душу не отвела, но полегчало. Что с Валиком творилось, я не смотрела, но больно ему было очень. Думала, или раздавит меня, или что-нибудь сломает, но обошлось. Сопел в моё плечо, но молчал. Герой.

А когда сущность «встала на место», начались чудеса. От которых Игнат Матвеевич прочему-то просиял, Валик — начал теплеть, как включенный обогреватель, а я… А мне стало дурно. Сосуды, сухожилия, кости — все срасталось, двое становились единым целым. С Алькой пронесло, а тут… Образы костей — конечно, фикция: сущность же — только дух, оболочка силы, но… Всё равно, не могу на это смотреть… Я отвернулась, прижав ладонь ко рту. И пусть только попробует воспользоваться моментом и тяпнуть…

— О, светится! — обозначил очевидное двоюродный дед и довольно потер руки. — Срастаются! — и добил несолидным и восторженным: — Клёво!

А Валик… напрягся. Ему бы сесть и расслабиться, а он ещё сильнее в меня вцепился, словно… прикрываясь. Я быстро сложила дважды два, благо, эта история научила меня считать. Черты лица смазанные — значит, все же серединный. Бесцветный — значит, без сил. Значит, беззащитный. С поводка «песца» сорвался — значит, бесхозный. А бесхозным сущностям быть нельзя, значит… Значит, не зря родственник руки потирает — чует добычу. Раненого хватать не рискнул, а как подлечила… А не отдам! Дедам — точно нет. Хватит с меня их экспериментов. Да еще и такой козырь — и такому ненадежному человеку? Пусть бреется.

— Игнат Матвеевич, мы пошли, — заявила, повернувшись. — Сами понимаете, давно не виделись, поговорить надо, вспомнить всё…

— А как же кофе? — он нахмурился.

— Завтра, — я потащила Валика из кабинета. — До свидания.

— Васёк!.. — возмутился двоюродный дед.

Брейтесь, я сказала, Игнат Матвеевич! Вот она, моя власть над миром. Мне же много не надо, лишь бы любили… чуть-чуть, но искренне. Валик, кажется, рад был удрать вперёд меня, но воспитание не позволяло. Помог мне с шубой, ухватил свою куртку, открыл дверь, предельно вежливо попрощался и вытолкнул меня из кабинета. Я не возражала. Как на работе, от шефа сбегаем… Мы переглянулись и дружно устремились к лифту. Эх, ностальгия…

В лифте я завязала шарф, надела шапку и быстро собралась с мыслями, заново привыкая видеть друга живым. Почему прежнее ощущение молчало? Вероятно, его перемкнуло вместе с прочими инстинктами. Я покосилась на довольную физиономию своего спутника. Валик расслабился и ушел в нирвану. Да-да, ничего не болит, не ворочается и всё на месте… Кто же ты такой, а? Вроде, тот, да не тот… Но сначала — по шее. Ибо нефиг.

— Вась, а мы куда? — очнулся он на выходе из бизнес-центра.

— Кофе пить, — я смотрела по сторонам в поисках укромного местечка. На всякий случай обойдемся без свидетелей.

Бизнес-центр, улица, пятиэтажка, арка и следующая пятиэтажка… Сойдет. Я затащила Валика под арку и посмотрела в весёлые бесцветно-серые глаза. Очень хотелось дать по морде, но я сдержалась. Тоже герой, да. И рявкнула зло:

— Ты почему не сказал, что живой?! Ты… ты хоть понимаешь, через что я прошла?! Шастать во сне и учить жизни не стеснялся, а намекнуть, что жив, не смог?! Нравилось смотреть, как я реву из-за тебя круглосуточно, да?!

— Конечно, — он заулыбался. — Столько лет не замечала — и такой фонтан чувств…

Теперь захотелось придушить, но это статья. И пожизненные муки совести. И я снова сдержалась. Отвернулась и пошла прочь. Куда моя обычная находчивость делась? Сейчас или психану, или зареву…

— Вась!

Неисправимый засранец…

— Вась, подожди!

Догнал быстро и пошел рядом. Помолчал и серьезно сказал:

— Он всё время был рядом с тобой. Лез в твою жизнь, в твою память, в твои мысли. Появись я живым — раскусил бы на раз. И опять поводок и прямой доступ к твоему прошлому, — взял меня за руку и добавил мягко: — Я всё сделал правильно. Продержался тенью, сколько смог, чтобы быть в курсе, и…

Логично. И простительно. Почти. И это повод. Успокоиться. И выпытать необходимое. Потому что… темнит, зараза. Я посмотрела на него исподлобья. Угу, как в том анекдоте — ложки-то мы потом нашли, но вот осадок остался. И… ладно. Я отодвинула в сторону гнев. Все равно по шее ещё получит.