Карина Шаинян - С ключом на шее [СИ]

— Хоть бы шторки задернула, — проворчал он. — Или нравится красоваться?

Ольга раздраженно дернула плечом.

— Не понимаю, как вас вообще выписали, — сказала она. — Вы же отмороженный на всю голову.

— А я сбежал, — невыразительно проговорил дядя Юра.

— Но…

— Да не из дурдома. От него . — Дядя Юра смотрел сквозь потолок — и Ольга не хотела знать, куда. На резиновой маске его лица шевелились только губы. Ольга втянула сквозь зубы вдруг ставший очень холодным воздух. Хотела сказать, чтобы он заткнулся, — но только прижала руку ко рту. — Он… отвлекся, — сказал дядь Юра. Полинка вдруг резко выпрямилась на своем стуле, вытянулась в струну, и ее загар стал зеленоватым. Ольга вспомнила, как всего пару часов назад разъяренно совала в лицо дочери Библию, и ей захотелось то ли провалиться от стыда, то ли истерически расхохотаться. — Только теперь он меня ищет, — забормотал дядь Юра. — А я его узнать не могу, он оборачивается, смотришь — вроде нормальный пацан, а то и девчонка, а может, это он . Мне его первым найти надо, иначе… опять… — он конвульсивно повернулся набок, поджал колени к груди. — Не хочу, не могу туда опять…

Он дернул головой. Взгляд скользнул по оконному стеклу, и глаза дяди Юры полезли из орбит.

— Смотрит на меня! — взвизгнул он. — Смотрит! Ты, сука, нарочно, ты с ним сговорилась шторки не задергивать, чтоб он меня нашел! Убериииии…

Ольга, задохнувшись, ринулась к окну, перепрыгнув через сучащего ногами дядю Юру. Дернула занавеску, оборвав пару колечек. Мельком увидела в стекле — себя, только себя, он же полный псих, ничего там нет и быть не может, кроме отражений, а под окном полукругом стояли собаки, навострив уши и напряженно вытянув хвосты, и когда они увидели ее, хвосты дружно качнулись, уши вытянулись, готовые ловить команду, и Ольга зажмурилась до боли под веками и рванула вторую штору, полностью закрывая стекло. Дядя Юра завыл; что-то металлически загремело по полу, и Ольга развернулась, присев и сжимая кулаки, готовая драться. Полинка поджала ноги, сжалась на стуле в упругий, опасный комок. Дядя Юра, не прекращая орать, бился на полу, и из его карманов сыпалось — мелочь, ручка, зернистый брусок, ключи…

Ключи.

Ольга набрала стакан воды. С холодным удовольствием пустила тонкую струйку дядь Юре на голову, и тот наконец заткнулся. Зафыркал, затыкал носом в плечо, обтирая капли. Улучив момент, Ольга нагнулась к нему коротким змеиным броском — и тут же выпрямилась, сжимая ключи в кулаке. Почувствовав движение, дядя Юра откатился в сторону и выставил перед собой обмотанные скотчем руки. Как будто боялся ее. Как будто она могла его ударить… Это само по себе было мерзко — но еще гаже было то, что на все это безобразие смотрела Полинка. Смотрела во все глаза, возбужденно подрагивая ноздрями.

— Угомонился? Полежи пока здесь, — Ольга залпом допила остатки воды, грохнула стакан на стол и крепко взяла Полинку за плечо. — Идем…

Полинка метнула на дядь Юру тревожный взгляд, и Ольга чуть подтолкнула ее к коридору:

— Идем, никуда он отсюда не денется…

Полинка послушно дошла до комнаты — но стоило Ольге прикрыть дверь, и она немедленно вывернулась, схватила ее за руку.

— Мам, а что мы с ним дальше делать будем? — свистящим шепотом спросила она. Ее распирало от любопытства. И она нисколько не сомневалась, что мама знает, что делать. Ольге захотелось провалиться сквозь землю.

— Мы — ничего, — сказала она. — Ты останешься здесь. Никуда не ходи, ясно? Никого не пускай. Запрись, — Полинка рассеянно кивала, и Ольге захотелось хорошенько ее встряхнуть. — Ты все поняла? — рявкнула она.

— Не ходить, не открывать, — равнодушной скороговоркой повторила Полинка.

— Я серьезно. Очень серьезно, понимаешь? — Ольга помолчала, решаясь. Шепнула: — Ты ведь знаешь, кто он?

Полинка наконец сосредоточилась. Розовые крылья носа напряглись, губы сжались в полоску. Она снова кивнула — вдумчиво и послушно.

— А ты? — беспокойно спросила она.

— А я…

Нервно подшмыгивая, Ольга вынула коробку с аптечкой. Заглянула в пропахшее камфорой нутро. Здесь было многое, чего держать в доме не стоило, многое, что могло бы надежно угомонить дядь Юру, но ничего из этого Ольге сейчас не годилось. Покусывая губу, она выбрала самый большой шприц. Большая бутыль физраствора стояла в шкафчике в ванной — хорошо, что не на кухне, ничего бы не вышло…

— Сиди здесь, — сказала она Полинке. — Ни в коем случае не выходи. Понятно? Ни в коем случае!

Дядя Юра успел проползти полкухни — то ли пытался сбежать, то ли просто хотел оказаться подальше от отражений, скрытых лишь ненадежной занавеской. Ольга присела над ним на корточки. В одной руке она держала ножницы; в другой — наполненный шприц.

— Знаете, я же медсестрой стала, как мама, — светским тоном сказала она и напоказ пустила из шприца тонкую струйку. — Я вас сейчас развяжу, и мы тихонько пойдем к дяде Саше. Вы же туда хотите? Там лекарства, диван… или на чем вы там спите. Пойдем не торопясь. Если вы будете орать, я сделаю вам укол. Полезете к прохожим — укол. Попытаетесь убежать… Помните, как быстро я бегаю?

А собаки бегают еще быстрее, подумала она. Собаки, которые дежурят под окном… Она почти увидела, как выходит из подъезда, подталкивая дядь Юру в спину, и собаки, отряхиваясь, вылезают из палисадника и незаметно трусят следом, растянувшись в редкую цепь.

Дядь Юра с отвращением кивнул.

— Что там у тебя? — спросил он, не отрываясь от шприца. Ольга улыбнулась, щедро показав зубы.

— Там… Хорошая вещь. Как выписались из психушки, так и обратно отъедете.

— Люди не позволят…

Ольга пожала плечами:

— Вы — псих, я — медсестра. Никаких вопросов. И, главное, вам не надо будет больше никого искать. Голодный Мальчик сам вас найдет. Будет поджидать сразу после укола.

— Вот, значит, как ты его зовешь, — дрожащим голосом выговорил дядь Юра. Быстро облизал сухие губы, загипнотизировано глядя на сверкающую каплю, замершую на конце иглы. — Он тебе нравится, да? Ты с ним заодно. Я сразу должен был понять. Еще когда вы лампочки в моем подъезде били, чтобы ему в темноте проще подобраться… Ты вообще представляешь, что вы творили? Ты вообще не знаешь, а я знаю! Я-то знаю! Лучше смерть, чем такое! Я людей спасал, хотел его найти, остановить, чтобы он больше никого не забрал. А у тебя даже не шевельнется ничего, у тебя же ни совести, ни жалости… Откуда тебе знать…

— Откуда мне знать, — повторила Ольга и дернула носом.

Она приезжает в больницу каждый день после школы, чтобы вымыть полы в вестибюле или в отделении овощей. Ей не приходится подходить к буйным — так устроила мама. Но Ольга не боится шизиков и алкашей, поймавших белочку. Те, кто по-настоящему ее пугают, лежат как раз в палате хроников. Когда она заходит туда впервые, ей кажется, что Груша сейчас поднимет голову. Тусклые глаза с хрустом провернутся в заросших ягелем глазницах и сойдутся на ней. Серый палец, похожий на мертвый кедровый сучок, уткнется в грудь.