Софья Липатова - Некромант [СИ]

Взяв мою правую руку, некромант быстрым движением рассек вены возле самого сгиба локтя. Не дернулась, выдержала. Старейший отпустил ее, а я коснулась пальцами земли, чувствуя, как густой быстрый поток потек вниз по коже к самой земле. В Царство Безмолвной.

— В разуме твоем поселились желания, Дочь. Готова ли ты отдать их?

— Как повелит Безмолвная, Старейший.

Холодные пальцы коснулись левой руки. Резкое движение лезвия. И вот я уже опустила вторую руку, на веки заключая себя в объятия Безмолвной.

— Тело твое защищает Дар Всевышнего. Готова ли ты отдать его?

— Как повелит Безмолвная, Старейший, — сглотнув слюну, я моргнула, снимая пелену, застилавшую глаза.

Почему сейчас перед взглядом вдруг был сплошной серый туман? Будто знакомый аромат, какой-то свежий и одновременно теплый? Так выглядят сомнения, Безмолвная? Что это?

— Мертвое — мертво, Дочь.

Руки Старейшего коснулись моей головы. Сухие губы прижались к волосам, подготавливая. Не бояться. Дурман-трава поможет. Все не так страшно. Это лишь перерождение.

Потоки жизни старейшего обволакивали меня в кокон, охватывая каждый миллиметр энергии. Я ощущала тепло и спокойствие. Он успокаивал потоками, помогая. Забирая страх. Кокон становился плотнее, заполняя собой все пробоины, каждую трещину в энергии. Сжимаясь, становясь теснее. Было уже невыносимо жарко, но я терпела. Да, это стоит того.

Я люблю тебя, сынок.

Старейший резко развел руки в стороны, а я подавилась собственным криком. Шок. Безмолвная смилостивилась надо мной. В ту же секунду, как Старейший разорвал кокон энергии, я потеряла сознание. Будто со стороны я видела, как Старейший вдавливал каким-то свечением рваные ошметки тусклой энергии в мою грудь.

Серый туман стоял перед глазами, обволакивая все мое существо.

Как же тепло.

Очнувшись, резко села на каменном полу. Тело болело, будто меня били. Я потянулась, разминая затекшие мышцы. Сколько я была у Безмолвной? Раны на руках уже начали затягиваться, а кожа на губах потрескалась. Жутко хотелось пить. Старейший вошел незаметно, внимательно разглядывая меня.

— Приветствую тебя, Дочь. Ты приняла Дары.

Кивнув, я смотрела на свои побелевшие руки. Пальцы тряслись, а тело плохо слушалось.

Получилось?

Но почему тогда внутри ничего не изменилось?

Безмолвная, что произошло?

Прохлада морга на этот раз не помогала привести мысли в порядок. Прислонившись к стене и запрокинув голову назад, я лишь ждала, когда все закончиться. Да и о каком порядке могла идти речь? Что все они сейчас собирались найти? Подсказку?

Да куда уже. Разобрались, все. Кажется теперь я понимала, почему обычно главный герой ничего и никому не рассказывает. Чтобы не видеть вот этот бестолковый цирк вокруг. Но когда это могло остановить спасителя всея и всех Эрика Крейна? Не мне же стать главным героем, правда?

Какое же чувство вины жило в тебе, Осирис, если ты так старательно пытался загладить то, что сделал? Это оно убивало тебя, сжигая изнутри? Отсюда выбросы и рваные ошметки энергии? Почему сейчас меня так злят эти бестолковые попытки найти другой выход?

Ты смирилась с этим, Валери?

Предназначение Рабоса, Воина — это вечное сражение. Неужели я сама ищу смерти, не найдя ее там, где она ждала всех нас? Тогда дурой была я, а не все они. Но… Разве сейчас больше всего на свете мне не хотелось жить?

Взяв в руки подсохший уже бутерброд, я пыталась не подавиться. Кажется, что слюны не осталось. Еда не лезла, но нужно было хоть что-то запихнуть в себя. Странно было в Башне Смотрящих есть что-то, кроме бесконечного кофе и сыра. Шоколадная паста, намазанная на хлеб, хоть как-то смазала его. Наконец, кусок проскочил в горло.

Запив сладкое чаем, я снова обернулась на Георга.

Доктор Смерти суетился около тел. Сразу пять жертв порядком прибавили ему работы. Но мы оба прекрасно знали, что ничего нового он там не найдет. Я вздохнула и посмотрела на Крейна, сидящего у противоположной стены.

— Вел, — Эрик прищурился, — Книга Всевышнего — это шанс. Ты же нашла как-то дневник Безмолвной. Почему сейчас не попытаться?

Закатив глаза, я снова откинула голову назад.

— Коллеги, — голос Доктора смерти привлек внимание, — посмотрите сюда.

Взволнованные нотки. Осирис нервничал, щедро удобряя своими эмоциями все вокруг. Его лоб вспотел от перенапряжения, а очки-половинки снова сползли на нос. Пока я поднималась, Крейн уже стоял рядом с Георгом, рассматривая через огромную лупу что-то, высоко подняв к глазам.

Подойдя ближе, я, наконец, увидела, что привлекло столько внимания. Пальцы Георга тряслись, а глаза горели от предвкушения. Возможно он только что спас мою жизнь.

Железным пинцетом была зажата маленькая деревянная заноза с внутренней стороны колена Марил.

Мурашки дружной волной пробежали по всему телу. Я моргнула, не в силах поверить своим глазам. Поджав губы, повернулась, уперевшись взглядом в серые глаза Крейна.

Щепка.

Которой не могло быть в подземельях.

Композиция из тел встала перед глазами. Марил, лежащий посередине, широко раскинув руки, будто пытался обнять женщин, окружающих его. И нога, согнута в колене.

Конечно убийца понимал, что я не приду одна. Как я вообще могла подумать, что хоть на секунду мы имели преимущество перед ним? Но по каким-то неизвестным нам причинам, мертвый сам думал так. Что же уже было в наших руках, чего мы старательно не замечали?

Ведь щепка в руках Георга говорила об очень многом.

Для начала о том, что мертвое поторопилось.

Несмотря на всю продуманность и тщательность, он упустил, пусть крошечную, но все же деталь. Или пять тел было слишком много и он доверился своим потокам, когда очищал тела?

Как с браслетом.

Кожа Марила под коленом в том месте была слегка сжата и заноза, крошечная, размером с песчинку, чудом спряталась в такой неочевидной маленькой складке.

Мужчины смотрели на меня в ожидании. Георг придвинул ко мне пинцет, кивая. Безмолвная, пожалуйста. Пусть хоть кто-то касался ее. Хотя бы намек на след. Место, где держали тела. Убежище, где сейчас был Макс. Шанс на то, что он там.

Потянув поток, я коснулась щепки, обволакивая ее. Нить. Два следа. Один из которых был мне хорошо знаком. А второй, судя по всему, принадлежал мне. Безмолвная, это не могло быть правдой. Но даже самые большие гении допускают ошибки. Ведь однажды Чудовище все же было убито.

— Эрик, — я сглотнула ком, вставший в горле.

Кажется внутри прошлись наждачкой, потому что голос не поддавался. Где-то по ту сторону сознания, из другой жизни, до меня доносились завывания ледяного ветра за окном. Треск поленьев. Снег, который постоянно притаскивал с собой Крейн. Бочка, служившая мне ванной. Кажется я помнила каждую минуту, проведенную там.