Уильям Риттер - Джекаби. Все мистические расследования [сборник litres]

– Все, но они уже не будут живыми. Входит душа, но не бренная плоть. Если хотите пройти, придется умереть, то есть оставить здесь свое тело.

– Ну что ж, – подала голос Дженни, – наконец-то у меня преимущество перед вами.

– Ты можешь войти при желании, Дженни Кавано, – пророкотал Харон. – Но тогда уже не вернешься в мир живых. Ты принадлежишь нижнему миру. Ты душа без оболочки. Вспомни первое правило. Это твой шанс, который ты откладываешь. Другого тебе дано не будет.

– Превосходно, – заключил Джекаби. – Вы остаетесь здесь, а я добуду нам ответы.

– Пройти могут только смертные. Это третье правило.

– Все в порядке. Я смертный.

– Да, но часть тебя бессмертна. Внутри дремлет бесконечная сила. Ты можешь перейти на ту сторону. Можешь вернуться. Но твой дар нет. Его с собой не забрать.

– Значит, я перестану быть ясновидцем, – задумчиво произнес Джекаби. – Формально я буду мертв, и дар перейдет к следующему хозяину. А я освобожусь…

По выражению лица моего работодателя было трудно догадаться о его истинных чувствах, но, похоже, он какое-то время действительно обдумывал такой вариант.

Харон указал тощим пальцем на двинувшегося было к нему изобретателя.

– Для тебя переход будет еще менее приятным. В тебе тоже есть искра бессмертия, Оуэн Финстерн, но она тесно связана с твоей сущностью. Волшебный народ не может пройти. Если ты попытаешься пересечь границу, твою душу разорвет надвое. Не знаю, выживет ли хоть какой-то клочок тебя.

– А я и не вызывался, – пожал плечами Финстерн.

– Значит, пойду я, – заключила я, чувствуя, как сжимается сердце. Иногда в компании своих нынешних знакомых я казалась себе совершенно непримечательной, обычной галькой среди драгоценных камней. Нормальной. Скучной. Но теперь, похоже, моя нормальность оказалась как нельзя кстати. – Пойду я.

– Эбигейл… – промолвила Дженни.

– Нет, – тут же возразил Джекаби. – Это слишком опасно. Я не позволю.

– Но выбора у нас особого нет, правда? Либо я, либо никто. – Я покачала головой. – Они и так уже погубили слишком много людей – больше, чем мы знаем, как признался Павел, – и погубят еще больше. Нам нужно узнать, кто стоит за всем. И я это выясню.

Дженни подплыла поближе ко мне и, протянув руку, коснулась щеки. Меня словно обдуло ветерком.

– Ты и так уже много всего сделала, Эбигейл. Мы не вправе просить тебя о таком.

– Тогда и к лучшему, что не просите. Всю свою сознательную жизнь я пыталась проложить свою собственную дорогу, открыть то, чего никто никогда раньше не видел. Что ж, дороги более уникальной мне не найти. Этой мой выбор. Мое приключение. Я могу найти ответы на интересующие нас вопросы. Я пойду.

– Нет, – сказал Джекаби.

– Нет, – сказал Харон.

– Что? – Я повернулась к перевозчику. – Почему нет?

– Ты не сможешь пройти, пока не разорвешь свои связи. Это четвертое правило. У тебя не должно быть ничего, связывающего тебя с миром живых как физически, так и метафизически.

– Что за нелепость? Конечно, меня многое связывает с миром живых. Там все, кого я знаю.

– Эмоции допускаются, Эбигейл Рук. Нельзя иметь при себе канал.

– Канал?

– Проверь свои карманы.

Я достала серебряный кинжал.

– Это не канал. Это всего лишь нож.

– В другом кармане.

– В другом кармане ничего… – Пальцы сжали прохладный гладкий камешек с выгравированными на нем концентрическими кругами. Я вынула его. – Ах да! Как странно. Не помню, чтобы специально брала его с собой.

– Где вы это взяли? – Джекаби заинтересованно шагнул ко мне.

– Павел дал вместе с портретом мистера Финстерна. Я вроде уже показывала вам, разве нет?

– Определенно нет.

Детектив вынул из внутреннего кармана красный мешочек и открыл его. Подкладка сверкала серебром, но внутри оказалось пусто. Джекаби протянул мешочек мне, и я опустила в него странный «сувенир» Павла, после чего мой работодатель быстро завязал тесемку, словно пытался удержать внутри скачущую белку, а не безжизненный камень.

– А что случилось? Что это такое? – спросила я.

Джекаби еще сильнее свел брови.

– Он, должно быть, связан с советом, – осенило меня. – Харон говорит, это канал. Канал, ведущий к чему? К кому?

– Не знаю, – ответил Джекаби. – Но очень хочу выяснить.

– Тем больше причин искать ответы. Не волнуйтесь, я найду Лоуренса Хула. Он же непосредственно занимался проектом и должен знать не только всех этих злодеев, но и что именно они замышляют.

Джекаби засунул мешочек с камнем в карман пальто.

– Подождите.

– Сэр, я ценю вашу заботу, но вы не можете все время сражаться вместо меня.

– Сражаться – нет. Но могу дать вам это.

Он взял меня за руку и вложил в ладонь кожаный кошелек тусклого серо-бурого цвета.

– Что это такое?

– Четыре обола. Древнегреческие монеты. Во многих мифах разных народов говорится о том, что перевозчику нужно платить. Кроме того, я положил туда самую ценную реликвию, какую смог найти за такое короткое время. Обрывок окаменелой струны, сделанной из кишок овцы. Ее передавали из поколения в поколение на протяжении многих столетий. Говорят, это остаток последней лиры, на которой играл Орфей. Проверить достоверность этих сведений я, конечно, не могу, но артефакт определенно обладает необычной аурой, так что легенда, по всей видимости, не беспочвенна.

– Благодарю вас, мистер Джекаби.

– И еще одно, – продолжил он. – Мертвые обычно не хранят ничего в карманах. Согласно традициям… – Он указал на мое лицо.

– Что – согласно традициям?

– Вам придется держать его во рту во время перехода.

– Чудесно, – вдохновилась я, разглядывая потрепанную кожу.

– Будь осторожнее, – встревоженно обратилась ко мне Дженни.

– Не беспокойся. Я буду очень осторожна.

Я шагнула вперед, засунув за щеку кошелек, по вкусу напоминавший соленый поношенный ботинок, стараясь не думать о съежившемся обрывке овечьих кишок внутри.

– Готова? – спросил Харон.

Я кивнула.

– Тогда иди за мной.

Я шагнула через ручеек, из солнечного света в прохладную тень. Секунду ничего не происходило, а потом у меня подкосились колени, и я полетела куда-то вниз.

Уже мертвая.

Я обернулась. Тело мое лежало на земле, и не самым изящным образом. Щека прижалась к холодным камням, растрепавшиеся волосы упали на глаза. Одна рука была заведена за спину под неестественным углом. Меня замутило, я замерла.

– Сюда, – велел Харон.

Я вынула кошелек изо рта, следуя за перевозчиком по тропе прочь от своего безжизненного тела. Глаза постепенно привыкли к полутьме, но разглядывать было особенно нечего. Внутри дерево выглядело таким же, как и снаружи, только темнее. Пещера шла вниз, под землю. Я слышала, как где-то поблизости капает вода. Внутри дерева ручеек стекал через ряд порогов, пока не вливался в широкую подземную реку, над водами которой клубился туман.