Илона Эндрюс - Магия побеждает [litres]

Я толкнула дверь, и она распахнулась, впустив меня внутрь. Помещение изгибалось вправо, и я видела лишь небольшую часть, освещенную голубоватым светом колдоламп: душевую кабину, шторка которой сдвинута.

Длинная сосулька свисала с блестящей металлической насадки для душа.

– Есть кто-нибудь дома?

Слой инея покрывал пол. Я повернула направо, двигаясь медленно. Обувь слегка скользила. Я схватилась за стену и увидела его.

Ссутулившись, он сидел на скамейке, неподалеку лежал сверток.

На огромной спине существа бугрились узловатые мускулы. Кожа была такой белой и гладкой, что казалась абсолютно бескровной. Жесткие волосы падали на спину густой сине-зеленой гривой. Короткая шерсть тянулась вдоль позвоночника, исчезая в рваных штанах из волчьей шкуры.

Даже сидя, он был выше меня, слишком большой, чтобы быть человеком.

– Сайман?

Монстр повернул голову. Его глаза смотрели на меня, бледно-голубые, но озаренные изнутри такой силой, словно это были два куска льда, укравшие огонь алмаза.

Я увидела лицо настоящего воина, с чрезмерной точностью вырезанное мастером-скульптором: ужасающее, сильное, высокомерное, тронутое жестокостью.

Запавшие глазницы, защитные гребни синих бровей… Скулы четко выражены, нос – широкий, а линия челюсти донельзя мощная. Он бы без особых усилий мог перекусить кость. Исчез тот философ, элегантный эрудит, который разглагольствовал о роскоши. Осталось первобытное существо, холодное и древнее, как лед, сковывающий скамью, на которой он сидел.

Я хотела поднять руки, чтобы спастись от его взгляда, но заставила себя подойти к нему и села возле него. Он не пошевелился.

Рядом с ним я выглядела малышкой.

– Таков твой истинный облик? – тихо спросила я.

– Это форма, данная мне с рождения. – Его голос был глубокий, в нем слышался сдерживаемый рев.

– А золотой танцор на крыше?

– Он – тот, кем я мог бы стать. Или кем я должен был стать. Его частицы циркулируют во мне, и я способен легко принимать его образ, но я не заблуждаюсь. Вот он – настоящий я. Нельзя отрицать кровь.

Я с ним мысленно согласилась.

Раздался грохот. Шум толпы нарастал. Сайман поднял свою чудовищную голову к потолку.

– Я напуган. Что за ирония? Какая нелепая мысль! – Он вскинул массивную руку, предплечье было покрыто серебристо-голубыми волосами.

Пальцы Саймана дрожали.

– Ничего, – сказала я. – Только безумцы не боятся перед боем. Они не представляют, как умрут.

– Ты боишься, Кейт?

– Всегда.

– Тогда зачем ты это делаешь?

Я вздохнула:

– Страх и есть боль. Он ранит. Я погружаюсь в него и использую как точильный камень, скользящий по лезвию сабли. Он делает меня лучше, я становлюсь собранной. Но я не могу бояться слишком долго, иначе он измотает меня.

– Как ты тогда останавливаешь его?

– Убиваю.

Голубые глаза посмотрели на меня со странной смесью ужаса, смешанного с удивлением.

– И только? Никакой благородной цели?

– Ну… обычно имеется какая-то причина. Необходимость спасти кого-то или что-то. Друга, любовника, невинного, который не заслуживает того, чтобы быть раненным. Иногда я действую исключительно из-за эгоизма. Можно бороться за свое тело, доброе имя или здоровый рассудок. Иногда я просто выполняю свою работу. Но решить бороться и сделать это – две совершенно разные вещи.

– Как ты можешь так жить? Такое существование кажется невыносимым.

Я пожала плечами:

– Как и ты, я не питаю иллюзий. Меня зачали, родили, воспитали и обучили с одной-единственной целью: стать лучшим убийцей. Ничем иным я не занимаюсь.

И в конце концов я смогу убить Роланда, самого могущественного человека на Земле.

– Пора, – из-за двери донесся голос Джима.

Сайман судорожно вздохнул и поднялся. Массивная голова почти коснулась потолка.

Восемь с половиной футов. Вау.

– Тебе больше нравятся Асы?

Слово ударило меня будто молния. Головоломка сложилась.

Вот он танцует на крыше под хлопьями снега и, опьяненный магией, празднует «время богов». Он предстает передо мной то в облике обольстительной блондинки, то в виде импозантного мужчины, то превращается в кого-то еще и еще, – правда, его себялюбивое эго всегда остается при нем.

Теперь он стал огромным монстром, гигант, а не человек.

Я уставилась на него. Он не должен был существовать.

– Скажи, Кейт, я тебе нравлюсь?

– Да, – произнесла я, прокашлявшись. – Так ты все-таки – древний бог? Или кто-то из твоих божественных родственников приставал к простому смертному?

Впервые Сайман улыбнулся, обнажив белые зубы, которые вполне бы подошли полярному медведю.

– На четверть. Этого достаточно. Остальное – мороз и Homo sapiens.

Он поднял сверток с пола. Ткань соскользнула, и я увидела четырехфутовую дубину, усеянную металлическими шипами толще моих пальцев.

Сайман пригнулся и шагнул к выходу.

Я услышала испуганный рык Джима и тоже направилась к двери.

Сайман почти добрался до коридора, каждый шаг, как моих два.

Джим скалился.

– Давай. – Я проверила ножны с Погибелью и последовала за Сайманом.

Красногвардейцы прижимались к стенам.

Джим догнал меня.

– Что он такое, черт возьми?

– Викинги, – выдохнула я, переходя на бег.

– Не понял.

– Викинги называли своих богов Асами.

– Мне это ничего не говорит.

«Золотые ворота» замаячили перед нами, в освещенном прямоугольнике их проема я уже разглядела «Яму» и море зрителей.

Сайман замер в полумраке, дубина покоилась на его плече.

– Он сказал, что он на четверть – Ас. Наверняка его бабке поклонялись викинги. С другой стороны, есть только одно скандинавское божество, которое способно, как Сайман, менять облик. Это Локи, и он был не Асом. Обманщик и великан, ставший богом. Сайман – внук двух божеств, Джим.

С той же легкостью, с которой ребенок снимает с плеча бейсбольную биту, Сайман опустил дубину и выпрямился во весь рост.

Толпа затихла. Молчание затянулось, пока зрители пытались привыкнуть к громадному гуманоиду.

Сайман не стал ждать аплодисментов. С дубиной в руке он шагнул к «Яме».

«Жнец» уже поджидал противника. Тоже нечеловечески высокий с мускулами-канатами, он казался чемпионом-тяжелоатлетом. Его тело было настолько сильно развито, что напоминало изваяние мифологического героя. Если бы я с ним схлестнулась, мне бы пришлось наотмашь бить по суставу – если у него напрягутся мышцы, Погибель может их и не пробить.

На нем были только черные сапоги – и больше ничего. Завихрения узоров из хны покрывали каждый дюйм бледного тела. Он сжимал два тяжелых топора с заточенными лезвиями, каждый длиной в три фута. Предполагалось использовать их двумя руками.