Мария Геррер - Верность и предательство [publisher: ИДДК]

– Дайте мне много таблеток. Я не хочу больше просыпаться. Прошу вас, – Екатерина умоляюще смотрела на него. – Или еще чего-нибудь. Вы же понимаете, о чем я?

Врач с ужасом посмотрел на девушку и сердито замахал руками:

– Вы с ума сошли! Так нельзя. Нет, нет, и еще раз нет!

– Я трусиха. Сама не сумею. Помогите мне, пожалуйста…

– Нет, Екатерина Павловна. Даже не смейте думать об этом, – уже мягко произнес доктор. – Что бы сказал на это ваш наставник? Подумайте о тех, кому вы дороги. Считаете, им мало одной потери? Это будет жестоко по отношению к ним. Вы молоды и обязаны продолжать жить, хотя бы ради Александра Львовича. У него слабое сердце и ему как никогда будут необходимы поддержка и сочувствие. Именно ваши. Ведь ближе вас у него теперь никого нет. Андрей еще слишком мал, ему вообще пока ничего не сказали. Вы должны приободриться, и это нужно не только вам.

Врач сумел разговорить Екатерину. В ее глазах отразилось сожаление. Хоть какое-то проявление чувств.

– Простите, вы правы. Так нельзя. Я веду себя как последняя эгоистка. Я совсем забыла о других. Конечно, плохо не только мне.

– Обещайте, что не будете больше думать о таких ужасных вещах, – попросил доктор.

– Не буду. Не беспокойтесь об этом, – кивнула Екатерина.

Пожалуй, она сдержит слово. Никитин надеялся, что больше дурные мысли не посетят бедную девочку. Ей надо продержаться около месяца. Потом станет легче, и жизнь пойдет на лад. Молодость всегда берет свое, а Екатерина не исключение.

Девушка выпила таблетки и закрыла глаза. Скоро она погрузилась в сон. Врач снова пощупал ее пульс. Он был по-прежнему ровный. Апатия Екатерины беспокоила его. Она не плакала, не билась в истерике, как на ее месте вели бы себя большинство женщин. Ее горе забилось внутрь и сжигало девушку медленно и безжалостно. Она очень молода… Как ей пережить такой удар?

В комнате было очень тихо. Аннушка продолжала сидеть в углу в кресле и боялась пошевелиться, чтобы не разбудить Екатерину. Господин Никитин мог уходить – девушка уснула. Но то был не сон, а, скорее, тяжелое забытье. Ее веки болезненно вздрагивали, дыхание стало неровным. Но, по крайней мене, хоть какие-то эмоции. Врач прекрасно понимал, что такой сон не принесет облегчения его пациентке. Но сил у нее прибавится. До утра она не выйдет из этого странного состояния.

Совсем недавно Екатерина была готова убить циничного доктора за то, что он не мог помочь ее наставнику. Она кричала на него, злилась, умоляла. А теперь девушка как окаменела. Ни горя, ни слез, ни гнева.

Доктор понял, что не может оставить ее без присмотра. Выполнит ли она свое обещание? Или это просто отмашка, чтобы ее оставили в покое? Что еще придет в голову отчаявшейся девушке? Как вернуть ее к жизни? Никитин осторожно поставил кресло у дивана и накинул себе на ноги плед. На ночь он останется здесь. Он будет рядом, сколько потребуется, и постарается помочь. Только чем тут поможешь? Никитин смотрел в лицо девушки – бескровное, печальное. Завтра она проснется и будет по-прежнему несчастна. Вскоре задремал и доктор.

Кабинет погрузился в тяжелую липкую тишину. В воздухе витал запах лекарств и спирта. От этого комната становилась похожей на палату в больнице. Ночник светился слабым болезненным светом и отбрасывал причудливые тени на пол и на стены.

Врач сказал правду. Когда Екатерина очнулась от тяжелого сна и открыла глаза, она все помнила. Доктор сидел рядом. Он был тут всю ночь, переживал за нее, оберегал ее сон. Он вовсе не циник, а деликатный человек и хороший врач. Только ей помочь ничем не сможет. Так зачем же тратить на нее время попусту?

В комнате по-прежнему царил полумрак. Окна были задернуты плотными серыми шторами. Со стены на девушку смотрели портреты родителей Генриха. Ей всегда нравилось, что Генрих так трогательно любит их. Теперь они, как показалось Екатерине, укоризненно глядели на нее.

Доктор прав, Александр Львович в своей жизни терял много близких – дважды овдовел, теперь погиб его старший сын… Она должна поддержать его, стать сильной. Только это очень и очень трудно. Где взять эти силы?

Никитин по-доброму посмотрел на девушку и взял за руку.

– Как вы себя чувствуете? – осторожно спросил он, словно боясь невольно обидеть ее таким вопросом.

Какой он тактичный. Но ей это не нужно. Ей ничего не нужно.

– Хорошо, – чуть слышно ответила Екатерина.

Это была правда. Раз ничего не болит, значит – хорошо. Как может болеть пустота? А у нее пусто и на душе, и на сердце. Врач снова пощупал ее пульс – бесполезное занятие, он теперь всегда будет ровным. Всю оставшуюся жизнь. Она сможет смотреть ведьме в глаза, и та ее не заметит. Не надо будет скользить взглядом, унимать сердцебиение. Ведьмы чувствуют эмоции и переживания охотника. У Екатерины их теперь нет.

– Я приду вечером, – тихо сказал Никитин.

– Не стоит. У вас есть настоящие пациенты. Не тратьте на меня свое время. Я хорошо себя чувству, правда. И ничего с собой не сделаю, обещаю. Идите, идете… – Екатерина по-прежнему говорила спокойно и отрешенно.

Доктор раскланялся и молча вышел из комнаты.

Все происходящее дальше девушка видела словно со стороны. Даже себя. Она машинально поднялась с дивана, прошла к себе в комнату. Ей казалось, что шла она очень долго. Коридор был бесконечным.

За окнами светило солнце и бросало яркие блики на пол. Стайка стрижей с писком весело носилась в воздухе. Любимая борзая Генриха бегала по двору, играя с волчонком. Грей был рад и весело вилял хвостиком. Сейчас все это выглядело неуместно.

Дойдя до своей комнаты, Екатерина села на кровать – она обессилела, и ей не хватало воздуха. Она долго не могла отдышаться, не могла даже просто пошевелиться. Высокое напольное зеркало было затянуто черной тканью и напоминало дверь, ведущую в другой мир. Уйти бы туда навсегда… Наконец, девушка поднялась с кровати и пошла в ванную. Умылась и причесалась, все, как делала каждый день. Буднично и привычно.

Подошла к шкафу и открыла резные дубовые дверцы. На нее пахнуло терпким горьковатым ароматом заграничных духов. Генриху они нравились. Он говорил, что не любит приторные запахи. Эти она выбирала специально для него. И не ошиблась.

Девушка скользнула взглядом по своему гардеробу. Черное шелковое платье было вечерним, вызывающе красивым. Его она надевала, когда вместе с Генрихом отправлялась в загородный ночной клуб «Летучая мышь». Екатерина скользнула ладонью по блестящему шелку. Он был прохладный и гладкий. Можно теперь кому-нибудь отдать его. И бальное платье тоже. Больше они ей не понадобятся, а кого-то могут порадовать.

Надо позвонить мадемуазель Корде и заказать траурное платье. Но она этого делать не будет. Подобная суета ни к чему. Фальшивая невеста, несостоявшаяся любовница, бездарная ученица – кого она должна поразить показным горем?