Жан Рэ - У пределов мрака

«Я пленник в странном доме на улице Тарани… Интересно, кто такой этот загадочный майор Джей?.. Сейчас появится эта костлявая мегера, вооруженная пистолетом, и на тарелке у нее будет что-нибудь несъедобное…» Это были первые мысли, родившиеся в сумеречном сознании Эксхема, за которые он судорожно ухватился.

Но, когда он попытался открыть глаза, у него ничего не получилось; мрак вокруг него не собирался рассеиваться.

— Но я же видел эту женщину убитой!

Его сознание понемногу прояснялось. К нему возвращалась память, в которой странным образом перепутались реальные события и химерические образы.

Очевидно, он все еще находился в бреду, когда услышал, как кто-то рядом громко плачет, то и дело называя его по имени.

— Джон, ах, Джон… Вы не смеете умирать… Мы никогда больше не расстанемся!

Маргарет… Да, он узнал ее голос.

Потом голос рядом умолк и наступила нескончаемая тишина. Чья-то невидимая рука несколько раз вливала ему в рот приятно пахнущую прохладную жидкость.

Джон хотел бы заговорить с этой невидимой самаритянкой… Или самаритянином… Но он не мог произнести ни слова.

Может быть, я все же умер, и моя душа блуждает в потемках, пока не определится адрес, по которому она должна отправиться…

Его сознание чудесным образом прояснялось, но он по- прежнему не мог пошевелиться.

Или я еще не умер, но нахожусь на пороге смерти… Говорят же, что умирающие продолжают некоторое время слышать?

Это шептали ему мысли, ясные и четкие, единственное, что продолжало жить в нем.

Он не ощущал ни малейшей боли, никаких страданий; ему казалось, что его тело стало легким, как пух, и иногда он даже чувствовал, что парит высоко в небе.

Это приятное ощущение неизбежно завершалось возникновением потребности отдохнуть, и он с удовольствием погружался в так же легко приходившее чувство покоя.

Он спал без снов, долго и спокойно. Просыпался, когда чья-то рука нежно касалась его лица, и прохладное питье тонкой струей лилось в его приоткрытый рот.

Возле него никто больше не говорил, только время от времени рядом звучали легкие, быстро затихавшие шаги.

Он не имел представления о времени, хотя иногда думал, что лежит много дней, если не недель.

Может быть, гораздо дольше? Как знать, может быть прошли месяцы и годы, потому что между мелкими незначительными событиями, происходившими вокруг него, могли протекать бесконечно длинные отрезки времени. Наверное, бездна времени помещалась между первыми словами, которые произнесла Маргарет возле него и следующей ее фразой:

Джонни, неужели я тебя никогда больше не увижу?

Потом он долго существовал в темном безмолвном мире, пока, наконец, возле него не раздался совершенно необычный шум.

Первым звуком, который он услышал, было жужжание мухи, бившейся о стекло.

Потом послышался шум дождя. Потом раздались голоса.

— Генерал Вашхольдер!

Ему сначала показалось, что он прокричал эти слова, но сразу же понял, что они были произнесены мозгом, а губы его оставались немыми.

Старый генерал старался говорить очень тихо и медленно, но больной чутко улавливал каждое слово.

В палате явно присутствовал кто-то еще.

— Послушайте, доктор Крулль, вы можете, наконец, ясно сказать мне, как себя чувствует мой юный друг? Но прежде чем ответить, вы должны удостовериться, что он не может слышать нас.

Джон услышал, как врач подошел к нему и почувствовал на лице его дыхание.

— Сейчас он спит, но я не уверен, может ли он слышать нас, когда бодрствует. В случае подобных травм слух иногда оказывается последним нормально функционирующим чувством, а у умирающих он даже обостряется.

— В случае подобных травм… Но что именно происходит с ним, доктор?

— Я простой врач, господин генерал, и мой диагноз был не слишком точным до приезда профессора Айзенготта.

— Личного врача Его Высочества?

— Да, именно его. Мой диагноз заключался в установлении сильного повреждения мозга, вызванного мощным взрывом в замке Гейерштайн. В первые часы его пребывания здесь, в больнице Мейсена, у меня почти не было надежды.

«Ага, — подумал Джон, — значит, я уже не в замке».

— Доктор Айзенготт, — продолжал Крулль, — уверен, что сейчас опасности для его жизни не существует, но отдельные нервные центры в его мозгу был так сильно повреждены, что наступил не только паралич мышц, но отключились и органы чувств. Правда, он не уверен, что был затронут и слух.

Но надежды на выздоровление имеются?

Да, конечно. Доктор Айзенготт уверен, что осязание, серьезно пострадавшее в момент катастрофы, медленно восстанавливается. Но есть чувства, которых бедный юноша лишился навсегда.

Надеюсь, это не зрение? — воскликнул генерал.

Увы, Эксхем полностью ослеп, и, скорее всего, навсегда.

Стукнула открывшаяся дверь и чей-то голос сообщил о приходе посетителя.

Его превосходительство королевский прокурор Гепп из Дрездена спрашивает, могут ли его принять?

Пусть войдет, — ответил доктор Крулль.

Боюсь, что о допросе пока не может быть и речи, не так ли, доктор? — спросил служитель закона, войдя в палату.

Он жив, и пока это все, — печально ответил старый врач. — А вы закончили разбираться с этой трагической историей, господин прокурор?

Все прошло без особых сложностей. Сейчас я в основном знаю, как была организована преступная шайка. Господи, я никогда не подозревал, что существуют такие ловкие мошенники!

Вы можете открыто говорить обо всем? У вас нет профессиональных секретов? — поинтересовался генерал.

Никаких секретов, господин генерал. Дело должно закончиться публичным процессом, на котором должны быть вынесены суровые приговоры. Я решил не предъявлять обвинение фрау Зорн и Корешку, которые не стали ничего скрывать. Ведь только благодаря их показаниям был арестован главный преступник. Это аптекарь Цукербайн — он уже признался во всем.

Ах, мерзавец, — воскликнул генерал.

Два его главных сообщника погибли во время взрыва. Я имею в виду Рофферти и его свирепую помощницу Труду Зорн.

Зорн? — переспросил доктор Крулль.

Да, Труда Зорн — это сестра Хильды Зорн, которую мы хорошо знаем. И Хильда сообщила мне, что в вечер

катастрофы Труда бродила по замку с целью встретить капитана Эксхема и убить его. Но Хильда пыталась, как могла, помешать их встрече, так как боялась, что Эксхем, защищаясь, может застрелить сестру. Такая ситуация представляется мне вполне возможной, и я не могу приписать преступные умыслы Хильде Зорн.

Прокурор повернулся к генералу.

— Я посетил развалины. Как ни странно, но уцелел только склеп. И я заметил там нечто для меня непонятное — в склепе находятся погребения только старого графа Карла-Фридриха, его сына, юного графа Ульриха, и слуги Ульриха Пробста. Где же похоронена графиня Мария фон Гейерштайн, мать Ульриха и Эрны?