Майкл Салливан - Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера [сборник]

– И это все? – спросил Ройс.

Они смотрели на город, сжатый речной долиной. Он был не таким широким, как Колнора: строения стояли теснее и казались выше. Ехать до него было еще несколько миль, и с такого расстояния и такой высоты город выглядел мирным. Окруженный с трех сторон заснеженными пиками и открытым океаном с четвертой, он был просто идиллическим.

– Да, – ответил Адриан. – В самом городе я не был, но это определенно река Роше. Город Рошель должен располагаться там, где она впадает в море, то есть на заливе. Дальше на восток находится Гоблиново море. Я думаю, это, – он показал на скалу рядом с ними, которая спускалась к бухте, где волны свидетельствовали о надвигавшемся приливе, – залив Блайтин. По крайней мере, так он назывался шесть лет назад, и вряд ли название изменилось.

Они провели в пути пять дней, ночуя на природе и избегая больших и маленьких городов. Стояла сухая, теплая погода, но, если верить небу, скоро это должно было измениться.

Капюшон поднялся вверх, будто изучая темные тучи.

– Грядет ненастье. Давай поторопимся со спуском. Что ты знаешь про это место?

– Я никогда не был в Рошели. Провел в Альбурне несколько месяцев, когда служил в армии короля Рейнолда. Большую часть времени я стоял лагерем в Янтарных горах. Следил за Первым полком Чедвика, ждал их нападения.

– Почему всего несколько месяцев?

– Менее чем за год до этого я состоял в том самом полку. Лорд Белстрад, командир, вручил мне медаль за участие во Второй битве на Виланских холмах. Я знал этих людей. Некоторые были моими друзьями, и всем было известно, что старику Кловису не терпится атаковать Альбурн и захватить горы. Поэтому я ушел. Скрылся под покровом ночи. – Адриан посмотрел на восток, на ту сторону залива, где в тумане едва виднелась тонкая зеленая линия дальнего берега. – Переправился в Галеаннон и двинулся дальше, до самого Калиса. До Янтарных гор я уже сталкивался с перспективой сражаться с бывшими друзьями. И решил, что если уйду как можно дальше, больше такого не случится.

– И как?

– Не случилось. – Адриан вздохнул. – Вместо этого я убивал незнакомцев.

Он ожидал от Ройса саркастического или ехидного комментария. Но капюшон хранил молчание.

– Поэтому я не могу сказать, что хорошо знаю Альбурн и тем более Рошель. В целом мне запомнилось лишь одно: это странное место.

– Странное?

– Неприветливое, скрытное, а прежде всего – суеверное. На востоке все иначе. Обитатели закатной тени Величественных гор – своеобразные люди, и не в лучшем смысле этого слова. Сам увидишь. Альбурн не оставил у меня хороших воспоминаний, но… не могу сказать, что помню много приятного из тех лет. Вероятно, я субъективен.

– Рад слышать, что у тебя нет теплых воспоминаний, с учетом сути нашего дела.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы здесь не со светским визитом. Не для того, чтобы спасать людей и давать советы аристократам. Мы тут ради охоты. Давно я не выходил на мокрое дело. Казни определенно имеют свою… чистоту.

– Мы не собираемся никого убивать, – возразил Адриан. – Мы приехали спасти герцогиню.

Ройс откинул капюшон, чтобы посмотреть на Адриана, а может, чтобы напарник увидел его насмешливую улыбку.

– Ты ведь понимаешь, что дочь Уинтера мертва?

Адриан покачал головой:

– Нет, не понимаю.

Глаза Ройса расширились.

– Герцог Рошельский женился на ней из-за денег, а потом подстроил удобный несчастный случай, чтобы избавиться от лишнего багажа. Не исключено, он поступил так не в первый раз – и наверняка поступит снова, с очередной богатой дочуркой или престарелой вдовой.

– Ты этого не знаешь.

Они достигли уступа, где извилистая тропа сужалась и была достаточно крутой, чтобы летевшие из-под копыт камешки порождали крошечные лавины. Над головой кричали морские птицы, завывал дувший с воды ветер.

– Габриэль Уинтер был прав. Герцоги не женятся на уродливых, немолодых купеческих дочерях по любви. Он хотел денег. Так устроен мир. Людей мотивируют деньги, власть, уверенность и… пожалуй, этого достаточно. Если подумать, все это – вариации на одну и ту же тему.

– Значит, ты не веришь в любовь?

– Любовь – синоним похоти и привычки. Люди путают ее с другими вещами, в основном фантазиями и мечтами.

– Неужели? – Адриан подстегнул лошадь, кобыла Ройса имела привычку вырываться вперед. – Тогда скажи мне, о мудрейший, похоть или привычка заставили тебя рискнуть жизнью ради спасения Гвен из тюрьмы? И что за фантазия или мечта побудила Гвен спрятать и выходить нас, невзирая на опасность?

Ройс тоже подхлестнул лошадь.

– И заодно объясни мне, сэр Гений, почему в присутствии Гвен ты не можешь вспомнить собственное имя, но не отваживаешься поцеловать ее?

Капюшон снова поднялся.

– И это по-прежнему не ответ.

Город Рошель напоминал гудящий пчелиный улей. Повозки, телеги и экипажи теснились на мощеных улицах, зажатых между высокими зданиями. Устремленные к небу каменные строения с заостренными арками и причудливыми фасадами заставили Адриана почувствовать себя маленьким, и не только по размеру. Подобно собору в Медфорде, местные великолепные дома оставляли ощущение недостойности и нежелательности, что было одной из причин, по которым Адриан никогда не интересовался религией.

Солнце пока не село, однако из-за теней домов на улицах царила темнота. Толпы людей текли через озерца света, отбрасываемые освещенными витринами. Среди мужчин с тростями и нарядных дам, прогуливавшихся по тротуарам, Адриан заметил темнокожих рабочих в восточной одежде и мастеров-гномов, спешивших вдоль сливных канав. Человек на ходулях и мальчик с плюющимся искрами факелом будто разрезали толпу, зажигая уличные фонари. Леди в роскошном плаще вела на поводке крошечную курносую собачонку, заставив Адриана вспомнить леди Мартел и Мистера Хиппла. Два человека в красно-синей военной форме небрежно вышагивали по улице. Такая же пара двигалась им навстречу, бросая по сторонам внимательные, подозрительные взгляды.

В воздухе витали ароматы древесного дыма, жарящегося мяса и пирогов. Зеваки торчали у ярких витрин или окружали тележки торговцев, размахивая руками, желая привлечь внимание продавца. Позвякивала лошадиная упряжь, стучали по мостовой копыта, звенели колокола, уличные скрипачи играли веселые мелодии, зазывалы расхваливали дешевую обувь и представления, которые вот-вот начнутся. «Посмотрите, как человек-ящерица сбрасывает кожу на сцене!» Разговоры сливались в общий гул, в нем трудно было различить отдельные слова, однако Адриан уловил акцент. Более мягкое и изысканное, чем западные диалекты, восточное произношение таило в себе музыку и загадку. Все это напомнило ему времена, о которых он предпочел бы забыть. Адриан считал подобные зрелища и звуки пьянящими в юности, когда был глупым невеждой. Ройс возразил бы, что Адриан так и остался глупым, но его напарник не знал докалианского Эдди, мальчишку-солдата с мужской профессией. Жестокая и абсурдная шутка: чем больше ты осознаешь свое невежество, тем умнее становишься.