Борис Конофальский - Длань Господня

Волков полез в кошель, нащупал там маленький флакончик, достал и вложил его в руку красавицы:

— Это редкий эликсир, от него любой муж к жене, что им помазала шею, страстью воспылает.

— И где же вы взяли такое? — едко поинтересовалась графиня.

— Агнес сварила, — ответил кавалер.

— Ах, конечно, без этой ведьмищи оно не обойдется, — Брунхильда привычно поджала губы.

— Я тебя им мазал, когда к графу ездили.

— Да помню я, — отвечала графиня, тайком разглядывая флакон. — Вот отчего, он на меня слюной-то исходил.

— Он бы и так изошел бы, это просто дело ускорило, — сказал Волков, — теперь поедешь к герцогу, так тоже помажься, околдуй и его, чтобы был помилостивее.

— Спать мне с ним? — удивилась Брунхильда. — С герцогом? Да вы рехнулись, братец. Меня тошнит все время и без мужчин старых.

Она поморщилась и отпила вина их кубка.

— Да не спать, очаруй его, ты же умеешь.

— Ладно, — сказала она, пряча флакон, за лиф платья, — лишь бы муженек мой от зелья этого не зверел. Я его от себя отвадила на время бремени, говорю, что тяжко и так, тошнит все время. А он все равно лезет, хоть раз за день да под юбку полезет пощупать, как там все. Старый, а неугомонный.

Она говорила как будто специально, еще и улыбалась при этом, хотя по лицу кавалера видела, что не нравится это ему. А ей нравилось как будто.

— Ладно уж, возьмусь за герцога, — сказала графиня благосклонно.

Она была довольна, и он был доволен, кажется, встречей. Хотя чуть-чуть были грустны и под столом они держали друг друга за руки.

Долго Брунхильда просидеть не смогла, поела кое-чего поначалу с аппетитом, и вскоре ей стало душно, и она, поцеловав кавалера по-сестрински, откланялась. Господа снова вставали, когда она уходила. Уехала к себе в поместье. Завтра далеко с мужем ехать ей.

То ли от радости видеть ее, то ли от вина шея у него прошла. Но настроение не улучшилось. А тут еще к нему пришли просители, и просители такие, что сразу и не откажешь.

— Кавалер, не соблаговолите ли вы выслушать просьбу достойного человека? — шептал ему на ухо бургомистр.

Волков тут же понял, что просьба будет обременительна, но разве скажешь «нет» бургомистру?

— Отчего же, конечно, выслушаю, — отвечал он.

Бургомистр сделал кому-то знак и снова заговорил:

— Добрейший господин Фейлинг, важный член города, дважды был в консулате, вы его знаете, вот он идет, он будет просить вас о чести.

И действительно, к столу, за которым сидел кавалер, шел дородный и высокий господин, а с ним шли два молодых человека, явно не из простых. И да, Волков помнил этого господина, он был одним из тех, кто ссужал ему золото. С ним шли к столу два молодых человека. Все трое, встав с другой стороны стола, поклонились кавалеру и бургомистру. Старший, тот, что занимал Волкову денег, заговорил после поклона:

— Славный рыцарь, смею ли я надеяться на высокую честь, что вы окажете моему четвертому и моему пятому сыну и возьмете их в обучение?

В зале стояла тишина, музыка смолкла, разговоры затихли, женщины тянули шеи, пытаясь расслышать слова, а некоторые из мужей так и вовсе вставали с мест и шли поближе к разговору.

Волков даже растерялся немного от такой неожиданной просьбы и ответил чуть удивленно:

— Друг мой, а какому же ремеслу я их обучу? Пекарь или гончар из меня никудышный.

По залу покатился смех, люди стали передавать его слова тем кто не расслышал.

Господин Фейлинг тоже улыбался, он ответ воспринял как шутку, как и все вокруг. И продолжал с улыбкой:

— Не пекарскому ремеслу прошу я учить моих сыновей, а искусству, которым вы владеете в совершенстве. Прошу учить их делу воинскому.

— Прямо так и в совершенстве? — поморщился кавалер. Он повнимательнее оглядел молодых людей, что стояли пред ним и брать в услужение не захотел. — Отчего же вы так думаете? По делу одному обо мне судите. А может, то все случай удачный был?

— Так мы про вас все узнали, — заверил его бургомистр. — Мы про ваши дела и Ференбурге вызнали. Вы и там еретиков крепко били, знаменитого рыцаря Ливенбаха убили, шатер его забрали. Будьте уверены, кавалер, господин Фейлинг кому попало своих чад в обучение не доверит.

Волков посмотрел на бургомистра, потом еще раз на молодых господ Фейлингов. Одному лет шестнадцать — стар уже учиться-то. Второму лет четырнадцать. Типичные городские барчуки. Бархат да кружева. Какое им дело воинское?

— Если думаете, что пойдут они к вам пустые и будут обузой, — продолжал господин Фейлинг-отец, поймав его взгляд, — то не думайте так, пойдут они к вам в полном доспехе и при полном оружии, на хороших конях. А при них буду еще и по два послуживца, тоже конные. Тоже при доспехе и оружии.

Шесть человек да шесть коней? И все на его счет? Нет, уж точно не хотел он брать никаких людей к себе в учение. В бою от этих юных господ, что всю жизнь жили в сытости и достатке, прока, скорее всего, не будет, а расходы на них ежедневные будут обязательно. Все в зале ждали его ответа.

— Живу я бедно, замка у меня нет, — наконец начал он после раздумий, — оруженосцы мои спят в людской, вместе с холопами. Ходят за моими лошадьми вместо конюхов, едят то же, что и холопы едят: и бобы, и горох, и даже просо. Не будет вам, юные господа, отдельных покоев и изысканных кушаний. И ласки от меня не ждите, люди мои меня добрым не считают, сами мне о том говорили.

— Дозвольте мне сказать, отец, — произнес негромко старший из сыновей.

Отец кивнул ему в ответ.

— Господин рыцарь, — заговорил юноша, — вы в наших краях человек новый, и о том не знаете, что род Фейлингов уже три сотни лет служат городу и гербу Маленов. И среди наших предков были известные воины. Я, Эрнст Фейлинг, говорю вам: фамилию Фейлинг не напугают лишения и тяготы, для нас будет честь жить при вас там, где вы укажите.

— Друг мой, — зашептал в левое ухо кавалеру бургомистр, — не отказывайте Фейлингу, он человек влиятельный, да и в самом деле, нашему городу нужны толковые офицеры. Пусть молодежь у вас поживет, пусть среди ваших людей побудет, поучится, вам сие зачтется, зачтется, не сомневайтесь.

В словах бургомистра был смысл, кавалер задумался.

И тут же… Волков даже вздрогнул от неожиданности, когда за спинкой его стула появился брат Семион и зашептал ему настойчиво в ухо правое:

— Берите, берите их, господин. Берите всех, кто попросится. Чем больше у вас будет знатных людей графства, тем тяжелее будет герцогу вас сгрызть. Поживут у вас до весны, авось, прокормите, не пригодятся — так попросите до дома ехать, а если горцы опять сунутся, так шесть всадников лишними не будут. И горожан порадуете, что не брезговали ими.

С этим монахом спорить было невозможно, всегда продумана речь его, всегда логична. Да, несомненно, кавалер прокормит шесть людей и шесть лошадей. И они буду полезны, когда… Когда придут горцы. И в другом монах опять прав: кавалеру нужно крепить узы с городом, кажется, в графстве по своему влиянию город был значительнее самого графа. Крепить узы…