Борис Конофальский - Длань Господня

Но шут и не собирался тянуть, видно, в его рукаве были припрятаны еще пара фехтовальных фокусов. И он опять пошел вперед. Волков отражал удары и пятился.

И тут он после двух быстрых ударов снова сделал выпад. Почти такой же, что и тот, который был почти успешен. Но Волков отвел удар. Два раза он на один и тот же фокус попадаться не собирался. А это был уже другой фокус.

Когда кавалер отвел удар, Шоуберг исполнил мечом полукруг, такой же, как и вначале поединка, ударил Волкова наотмашь в лицо, только теперь с левой стороны.

Это получилось само, остановить бритвенно-острое железо своим железом он уже не мог, он просто поймал его перчаткой и зажал.

Это прием у Шоуберга вызвал удивление. Он смотрел и не понимал, как это Волкову удалось остановить его оружие. И пока тот удивлялся, Волков быстрым взмахом поднял меч и, потянув на себя клинок шута левой рукой, рубанул ему по руке. Шоуберг попытался убрать руку из-под железа, но Волков дотянулся и рассек ее чуть выше кисти самым кончиком меча.

Шоуберг с силой дернул свое оружие и выдернул лезвие из руки кавалера. Отскочил. Волков поднял перчатку, посмотрел на «ладонь». Замша была рассечена. Не будь под ней кольчуги, у него сейчас, возможно, не было бы пальцев, а может, и половины ладони. А так рука просто побаливала, он протряс ее, сжал и разжал кулак. Ничего, все в порядке. Он снова готов был драться.

Неизвестный господин на сей раз даже не сказал ничего, он и сын графа просто с ужасом смотрели на происходящее, понимая, что дела у их спутника были плохи.

Рука Шоуберга была залита кровью. Он переложил меч в левую руку и собирался продолжить поединок. Теперь и намека на пренебрежение на высокомерие или на насмешку в его лице не было.

— Что, уже не кажутся вам обманутые мужья ничтожными и смешными? — спросил его Волков.

Но шут только сверкнул на него глазами и не соизволил ответить. Теперь у него не было времени и сил на перепалки, он хотел побыстрее продолжить, ведь положение его было удручающим, он терял кровь и вынужден был драться левой рукой.

И он пошел в атаку… но поскользнулся. Нога в дорогом сапоге опять поехала по глине. Чтобы удержать равновесие, он взмахнул рукой с мечом, слишком поднял ее… И поединок был закончен.

Волков быстро сделал простой шаг ему на встречу и коротким движение выбросил меч вперед. Укол пришелся в левый бок под ребра. Меч вошел на ладонь. Шоуберг не устоял и упал на колено.

Он взмахнул своим мечом и попытался ответить, но кавалер уже отступил на шаг обратно.

— Боже мой! Шоуберг! — кричал неизвестный гражданин. — Вставайте!

— О Господи, Шоуберг, — даже Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург заговорил. — Держитесь, друг мой.

— Ну, наконец-то, — прорычал даже Роха. — Фольков, дьявол, вот нужно было столько тянуть с этим хлыщом? Я аж взмок.

Но Волков не слышал ни друзей шута, ни своего старого приятеля, он смотрел, как окровавленной правой рукой, шут пытается закрыть рану в левом боку.

Он знал, что сейчас Шоуберг пойдет в последнюю атаку. Ему нужно было быть настороже. Он был собран и сосредоточен, ему не хотелось из-за небрежности или нелепости умереть в выигранном поединке.

Шоуберг встал и кинулся, именно кинулся на кавалера, видно, сил у него совсем мало оставалось. И при этом весь свой удивительный фехтовальный багаж он как будто позабыл. Он просто бросился на Волкова, замахнувшись мечом. И это на скользкой глине. Волков сделал шаг в сторону и коротким рубящим движением с оттягом рубанул его по глупо вытянутой вперед руке. Он не знал, как это его движение, его этот прием выглядит со стороны. А выглядел он страшно.

— О, мой, Бог! — прошептал неизвестный господин.

Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург схватил свою перчатку зубами.

Даже суровый Роха и тот им восхитился:

— Хорош, чертов проныра, всегда был таким.

Шоуберг упал на землю, окровавленной правой рукой он держался уже не за левый кровоточащий бок, он сжимал ею обрубок левой руки. И он кричал:

— Ах, дьявол, дьявол… Будь ты проклят, чертов выскочка.

Волков был весь забрызган кровью шута, все лицо его было в красных каплях. Он наклонился к Шоубергу и сказал:

— Проклятые, проклясть не могут.

— Безродный пес, чтоб ты сдох.

— После вас, добрый господин, — отвечал он ему.

— Думаешь, ты победил меня, да? — шипел сквозь зубы от боли шут. — Нет, не думай так! Даже когда я умру, ты будешь помнить, что я задирал подол и раздвигал ноги твоей жене, и мы с ней смеялись над тобой, чертов ты безродный выскочка.

Кровь он зажать не мог, из руки она текла и текла. Но Волкову после последних его слов этой крови было мало. Он распрямился, взмахнул мечом, и разнес Шоубергу лицо, всю нижнюю челюсть превратил в кровавое месиво с обломками костей и зубов.

— Что вы делаете?! — кричал неизвестный господин. — Это бесчестно. Это низко! Остановитесь!

— Удар милосердия, — прошептал Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург, выпуская из зубов перчатку. — Удар милосердия.

— Удар милосердия! — услышав его, закричал неизвестный господин. — Слышите, Эшбахт. Удар милосердия.

И только после этого Волков склонился над Шоубергом. Встал на колено. Нижняя часть лица у того была просто свежесрубленным мясом с обломками костей, но глаза его были живы, он смотрел на кавалера с ненавистью. И кавалер сказал ему, доставая из сапога стилет:

— Плевать мне на вас, да хоть сто раз вы задирали подол моей жены, меня это мало заботит, моя честь восстановлена, а вы сейчас умрете. И умрете вы с мыслью о том, что на мне была кольчуга, — он усмехнулся. — Умрите, глупец.

Волков воткнул свой старый стилет прям в сердце мерзавца и смотрел, как в глазах того затихает жизнь. Раз, два, три… Все.

Кавалер вытащил оружие из тела шута, вытер его об одежду мертвеца и спрятал в сапог, на место. Не без труда поднялся с больного колена и пошел к товарищам Шоуберга. Он весь был в своей крови и крови врага. Все платье, все лицо и волосы. И по роскошному лезвию драгоценного меча скатывались последние капли. Он был страшен, и это он видел по их лицам. Когда кавалер подошел к господам, он спросил с удивительной для него вежливостью:

— Надеюсь, господа, вы все еще мои гости?

— Что? — удивился неизвестный господин.

— Господа, мое приглашение все еще в силе. Думаю, что госпожа Эшбахт будет рада вашему визиту, — продолжал Волков, почти улыбаясь и смотря при этом на сына графа.

— Полагаю, что визиты в данной ситуации будут неуместны, — выдавил из себя Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург.

Он был бледен, ему совсем не хотелось ехать с этим окровавленным человеком куда-либо.

— Очень жаль, господа, но я всегда буду рад вас видеть у себя в имении, — сказал Волков и не очень-то галантно вырвал из рук неизвестного господина узду коня Шоуберга. — Извините, но это теперь мой конь.