Анна Дашевская - Проблема выбора [litres]

– И при этом ее ненавидит, – заметила я. – Просто не дом, а поляна с лесными феями…. А что скажешь о нашей девушке?

– Мать и тетка ее давят безбожно, и уже почти совсем задавили. В их присутствии она заикается, не может закончить фразу, даже спотыкается, когда на нее смотрят. И аура затемняется, я проверила. А девушка очень сообразительная и хорошенькая, как картинка. Интересуется травами, алхимией и зельеварением. И да, магия присутствует, но резерв совершенно не развит. Сегодня я увела ее в сад, мы говорили об устройстве аптекарского огорода, а там в это время помощник садовника что-то окапывал. Ну и тяпнул по ноге… Вопил, словно павлин, даже еще громче. Адалаис ухитрилась его успокоить, причем довольно быстро – приговаривала какую-ту чушь, по руке поглаживала… Мальчишка будто вина хватанул, глаза затуманились. Она ему быстро промыла рану чистой водой, пучок травы приложила, перевязала платком и велела садовнику отнести парня в дом, где они живут.

– А мага-медика почему не вызвали?

– А потому что дама Агата запретила! Нечего, сказала, на прислугу по пустякам деньги тратить, и вообще, лечиться надо природными средствами.

– Хм… Это она зря! – задумчиво проговорила я. – Это она подставилась. Пойдем-ка посмотрим на этого помощника садовода!

Пострадавший мальчишка лет шестнадцати был больше напуган моим визитом, чем травмой. Да и его дядюшка, собственно садовник, мял в руках кепку и переминался с ноги на ногу, но ничего внятного произнести не мог.

Я осмотрела рану, нехорошую, кстати; если бы Адалаис сразу не промыла и не подобрала подходящие травы, нагноения было бы не миновать. Комнаты, в которых жили эти люди, были словно из Средневековья сюда перенесены, даже вместо уборной у них была выгребная яма, я такое разве что в селениях на Черном континенте видела.

Выйдя из дверей, я достала коммуникатор и набрала номер мэтра Санье, одного из самых умелых крючкотворов-юристов в Лютеции.

– Скажите, любезный мой мэтр, что говорит закон нашего королевства о работодателе, не оказавшем медицинскую помощь пострадавшему на работе персоналу?

– Ну, это зависит от договора между сторонами, от того, насколько этот самый персонал пострадал…

– Драгоценный мой, а если попроще?

– Вам для судебного преследования или для шантажа?

– Второе!

– От штрафа в пятьдесят тысяч золотых до пяти лет в рудниках!

– Благодарю, и с меня причитается! – Отключив коммуникатор, я повернулась к Анри. – Траси, поезжай на винодельню, найди отца девушки. Мне хотелось бы с ним поговорить, но времени, чтобы ловить его по всем виноградникам, у меня нет…

– Понял! – ответил Анри и испарился.

– А мы? – спросила Валери.

– А мы с тобой пойдем в дом и побеседуем с дамой Агатой и ее младшей сестрой.

В холле я поймала торопившуюся куда-то молоденькую горничную и спросила:

– Хозяйка где сейчас?

– А обе в красной гостиной, – ответила девушка и, не удержавшись, фыркнула. – Вышива-ают.

– Что, правда?

– Честное слово! – Для убедительности она прочертила перед лицом знак Единого и упорхнула.

– Вышивают, Дюнуа! – сказала я с тоской. – Цветочные композиции небось! А мы с тобой вот бегаем, солнцем палимы, – то покойника несвежего на место уложить, то взбесившуюся скульптуру уговорить…

С того места, где я стояла, была хорошо видна настежь открытая дверь гостиной; будь у меня чуть больше фантазии, я могла бы сказать, что вижу большое ухо, высовывающееся из этой двери.

Иначе говоря, нас слушали и слышали.

Из холла на второй этаж вели две красиво изогнутые лестницы. Упомянутая уже открытая дверь в гостиную была рядом с правой; мы поднялись по мраморным ступенькам и вошли в комнату. Ну, гостиную можно было называть «красной» с полным правом: тот или иной оттенок этого цвета имели шторы, ковер, обивка кресел и диванов, мрамор каминной полки и даже физиономия дамы Агаты, восседающей у камина и в самом деле с пяльцами в руках. Ее сестра лениво копалась в коробке с нитками и, когда мы с Валери вошли, даже головы не подняла.

– Что вам угодно? – гордо спросила высокородная вышивальщица.

– Сударыня, я вроде бы еще вчера сказала вам, что именно мне угодно? – удивилась я. – Неужели забыли?

– Я слышала, что вы уже побывали в Авиньоне и осмотрели скульптуру. Полагаю, этого должно быть довольно для отчета вашему начальству?

Вот честное слово, я бы ее зауважала за такую несгибаемость, если бы не была уверена, что помимо дрянного характера даму Агату ведет еще и ощущение поддержки за спиной. На кого-то она очень сильно рассчитывает, эта женщина.

Почему? Ну хотя бы потому, что за две с лишним сотни лет работы в Службе магбезопасности я видела крайне мало фигурантов дел, которые не испытывали бы почтения или страха при виде нашего символа – свернувшегося кольцами алого дракона. А эта дама стремительными шагами приближалась именно к положению фигуранта…

– Ну что же, тогда, пожалуй, я расскажу, почему мы здесь. – Войдя в гостиную, я не стала садиться, а остановилась у камина и достала из пространственного кармана два свитка с красными сургучными печатями. – Вот здесь распоряжение, подписанное его величеством Луи Одиннадцатым, согласно которому госпожа Агата Трелонье должна быть препровождена в монастырь Святого Духа, что на острове Нуармутье, с целью немедленного пострига. Тихо, я не закончила!.. А сестра ее, известная как Агнесса, супруга шевалье д’Альбона, отправлена для выполнения общественных работ с миссией того же монастыря в королевский госпиталь в Сиаме сроком на один год. Не хотите узнать, за какие грехи?

Дама Агата и тут сумела меня поразить. Она ни единым словом не возразила против сказанного и резонного вопроса «За что?» не задала. Просто сжала кулаки и завизжала так громко, что мне пришлось потрясти головой, чтобы оттуда высыпались лишние звуки. Нужно отдать должное и Агнессе д’Альбон: та лишь спросила спокойным голосом:

– Кто займется моей дочерью?

– Ее отец, в случае невозможности – старшая статс-дама двора его величества.

Женщина кивнула и вновь закопалась в корзине с нитками. Я помедлила, мне очень не хотелось оглашать другой вариант королевского распоряжения, более гуманный, но приказы не обсуждаются, и я развернула второй свиток.

– У вас есть право выбора… – Обе женщина посмотрели на меня. – Госпожа Агата Трелонье может избрать для себя в качестве послушания работу в госпитале сроком на пять лет, а госпожа д’Альбон – трехмесячное покаяние, но на определенных условиях.

– Каких же?

– Вы должны полностью передать управление своей частью семейного имущества вашей дочери – и, соответственно, племяннице – Адалаис, и в дальнейшем, по выполнении назначенной епитимьи полагаться на ее добрую волю в части выделения доли семейного бюджета.