Ника Ракитина - Мое королевство. Бастион [СИ]

Даль сморщился.

— Надо туда послать людей, пусть глянут осторожно на предмет присутствия условий.

А вариантов множество, и ни один не кажется подходящим.

Вдруг поскачут в Эрлирангорд и растворятся, как сахар в чае?

— Следует маменьку и сестру Вереса прощупать, не в Академию же он Аришу повезет. Влюбленный юный дурак! Или в Академии приятели помогут? Не все бедные, есть и со связями. Их прощупать стоит тоже. С кем там Володя дружен?

Людей и времени недостает. Не успеешь оглянуться, а годовщина коронации рядом.

Крапивин покачал головой. Нет, следить рискованно, надо на выходе из храма брать. Одолжить у извозчика экипаж… С другой стороны, так и кортело комиссару натянуть армяк, приклеить бороду и так проехаться с конфидентами до конечного пункта назначения. Это во время Вторжения играть с моной Адашевой было опасно, а сейчас милота.

Посмотрю по обстоятельствам, решил он. Выругал себя мальчишкой. Проблему с беглыми создателями надо было решить быстро и кардинально, а не в бирюльки играть, пока Алиса страдает. Хранитель Хранителем, но и Феликс не всесилен. А государыня в день коронации не уедет, не спрячется. Как на том ноябрьском поле другого мира под прицелом арбалета, когда всего-то могла отречься от сказок. Как в пыточной Твиртове. Отречься и жить. Краон сдержал бы слово, такая-сякая честь у него местами была. Но Алиса при всех ее недостатках предавать не умела. Ни сказки, ни людей, ни себя.

К ржавым, подумал Даль. Я обязан переиграть Сана и я это сделаю. Даже если все силы зла встанут на моем пути.

Силы зла, похоже, не дремали. В девятом часу утра мрачная, как похороны, Зина широко распахнула двери кабинета.

— К вам, Даль Олегович.

Пафнутий Ковригин под локоть бережно ввел «ходящего под корабеллой», вторая рука священника была на перевязи, в разрез подрясника тоже проглядывал бинт.

Священник был бледен, пот выступил на лице.

— Вот, Когутов Арсений Романович. Оказывал помощь Ленцингеру и поплатился за свое добросердечие.

Домик приходского священника стоял под обрывом к северу от Новодевичьего моста, как раз пониже храма, куда вела по склону кособокая, местами замощенная дорожка.

Почти каждую весну домик затапливало, но переселяться отец Арсений отказывался, да и куда? Приход был маленький, по меркам столицы небогатый, жертвователи обходили его стороной: на Свистке жили в основном рыбаки и портовые грузчики с семьями.

Но осенью вокруг дома было красиво, в огороде доцветали, поднимаясь выше окошек, «золотые шары» и «бабушкины» астры. Колеблемые ветром с реки шибы позвякивали.

Арсений отговорил перед почти пустыми скамьями утреню и вышел в туман, спустился скользкой от росы тропинкой к дому и на пороге нашел худого паренька с окровавленной… (священник споткнулся и закашлялся) Тот был без памяти.

Даль хлопнул себя по лбу. Священники. Почему-то и в голову ему не пришло, что беглый создатель кинется к ним. А ведь все «ходящие под корабеллой» сведущи в медицине. Непростительная ошибка! И как убежища надо взять на заметку обители, возможно, Кривец спрячется там.

Он черканул пару слов на календаре и вновь приготовился слушать.

Нескоро отец Арсений привел парня в сознание. Тот был тощ, измучен, потерял много крови и страшно напугался.

Зыркал зверем, но в разговоре был вежлив и даже робок, и речь гладкая: сразу ясно, что из хорошей семьи. Но испытал много лишений и явно бедствовал. Одежки не по росту, худоба, нехороший кашель. Юноша был не только ранен, но сильно простудился, побывав в реке.

Оставив на потом расспросы, священник взялся его лечить и отпаивать бульоном, купив у прихожанки курицу. Провозился весь день, врача парень упросил не звать, пообещав рассказать о печальных своих обстоятельствах позднее. А когда отец Арсений заснул, утомленный дневными заботами, обокрал его. И ударил топором. Когда тот проснулся от шума. Целился в голову, но Корабельщик помог увернуться. От вида крови парень размяк и сбежал.

Милосердие наказуемо, подумал Даль. Не утонул, ранен, перехватим.

— Предупредите людей, что опасен, — отец Арсений хрипло откашлялся.

— Предупредим. А вы своему начальству дайте знать, пусть в храмах объявят, чтоб стереглись. Если зверь отведал крови — не остановится. Пафнутий Карлович, составьте список, что у мессира Когутова пропало. И действуйте!

Комиссар хлопнул себя по лбу. Залевич! В каземате перезрела, должно быть. Кликнул Зину:

— Залевич ко мне!

Мята ворвалась фурией, потирая запястья, с которых только-только сняли кандалы:

— По какому праву?! Как вы смеете?! Затыкать горло свободной прессе?

— Буйство девушке не к лицу, — ехидно протянул Даль. — Садитесь.

Мяте садиться не хотелось, хотелось буйствовать, косы мотались, руки мельтешили.

Комиссар с трудом оберегал от нее предметы на столе, отодвигая подальше.

— Чаю?

— Обойдусь! Я жаловаться буду!

— Кому?

— Я в суд обращусь. И к общественности.

— Давайте ближе к делу, — насмешливо сверкнул глазами Даль.

— Извольте, — Мята внезапно успокоилась и без стеснения бухнулась в глубокое кресло. Мелькнули симпатичные коленки.

Девица обдернула юбку.

— По какому праву вы удерживаете у себя мону Воронцову? Я требую ее немедленного освобождения!

— Во-первых, Адашеву, — сказал комиссар скучно. — Или вас не посвятили в подробности ее брака?

Но Залевич не взять было голыми руками.

— Саша ее защищал! И это не может служить препятствием истинной любви!

— Только в романтических сказках ваших коллег, — ответил Крапивин ядовито. — А закон думает другое по этому поводу. В Метральезе полагается покаяние и монастырь. В Искоростене — неверную супругу волокут голой по улицам, а потом побивают камнями.

— Вы сперва докажите, что она неверна! — сверкнула глазами Мята. И Даль охотно шлепнул перед ней стопку газет, вышедших назавтра после прибытия Адашевой в Эрлирангорд.

Залевич перебирала их, и нижняя губа тряслась от гнева.

— Это все сфабриковано! От первого слова до последнего. Вы! — она обвиняюще ткнула в Даля пальцем. — Вы его сыграли!

— Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее поверят, — ухмыльнулся Даль.

— Я… я это так не оставлю! Вся общественность узнает. Мы организуем пикеты, демонстрации. Мы дойдем до Круга! Далеко не все там одобряют ваши методы и вашей самозваной государыни! Мы подписи соберем…

— Вам лучше придержать язык, госпожа Залевич. А то…

— А то что? — перебила она дерзко, выбираясь из кресла и вытягиваясь в рост. — Измыслите клевету обо мне? Натравите цепных псов?! Вы, комиссар, вы обязаны защищать закон, а не эту… это извращение! Чудовище! Выдумку, посмевшую прикинуться настоящей! Жена Сана умерла, он был в отчаянье! Он любым способом хотел ее воскресить! И не знал, что порождает чудовище, от которого сам откачнется в страхе! Не знал, что она тоже поднимет руку на Создателей! Из голимой ревности станет отравлять жизнь ему и несчастной Арише. Унижать, преследовать… Веригами висеть у него на шее. А то бы ни за что и никогда не выдумал эту ошибку! Эту бессовестную бабу, посмевшую…