Ольга Голотвина - Мистер и миссис Бонд

Нюсик, помрачнев еще больше и окончательно потеряв аппетит, отодвинула тарелку со штруделем и снова потянулась к бокалу.

.

— Рит, ну прекрати паниковать и в сто тридцать пятый раз объяснять мне то, что мы оба и так знаем. И вовсе я не собираюсь геройствовать! Просто отвлекаю и интригую объект, пока ребята обвешивают жучками его тачку. Первый контакт, так сказать. Первое свидание… «Разрешите представиться: Бонд. Джеймс Бонд…»

— Джеймс! Прекрати немедленно! Я знаю твою склонность к дурацким шуткам, но сейчас не время и не место, и вообще! Они опасные люди, да будь же серьезным! Даже твое везение когда-нибудь может не сработать, неужели ты не понимаешь?

Джеймс любил поддразнивать жену, но только не тогда, когда у нее начинают подрагивать губы, а огромные синие глаза становятся несчастными. И мокрыми.

— Все-все-все, Ритусь, больше не буду, прости. Я тоже нервничаю, вот и несу разную чушь. И потом, посмотри на меня: разве сегодня я похож на себя обычного?

Конечно же, он не был похож, и не только из-за пижонского зауженного пиджачка из термо-ткани в песочно-серую косую клетку и таких же брючек до середины икры (белые сандалии с искрой и кепка в тон довершали комплект), но и из-за неуловимо изменившихся черт лица и волос, нынче вовсе не завивающихся кудряшками, а уложенных на прямой пробор. Впрочем, воспользовавшаяся гелевой маской Рита и сама была не очень-то похожа на себя — ничего особенного, просто усредненное женское лицо с неуловимо плывущими чертами. Такое не привлечет внимания и через минуту забудется (ее красно-оранжевое и вызывающе яркое платье служило той же цели камуфляжа и отвлечения внимания). Только глаза и остались по-прежнему ярко-синими. Сам Джеймс покрывать лицо тонким липким желе не стал, он все-таки был Bond’ом, шпионы умеют слегка мимикрировать и без внешних примочек.

Рита осмотрела мужа критически. Фыркнула, успокаиваясь, ткнула кулачком в плечо:

— Иди уж, чучело!

И захлопнула дверцу арендованного флайера. Джеймса обдало ветром из-под крыла, и он отступил, провожая взглядом ушедшую в сторону центра машинку. Пошел к лестнице.

Разумеется, они не могли прийти на встречу с представителем контрабандистов вместе. И точно так же разумеется, что будет лучше, если Рита окажется там первой: ко времени появления Джеймса к ней уже привыкнут и станут считать деталью обстановки.

Однако заставлять ее ждать слишком долго тоже не стоило.

Склонность к шуткам Джеймс приобрел не так уж давно, а вот то, что он потрясающе везучий киборг, знал практически всегда. И имел тому множество подтверждений.

Его могли утилизировать после первой же операции, ну или после второй-третьей, как и большинство киборгов из его партии. Но, однако, сочли выполненные им миссии недостаточно секретными и не требующими такой уж тотальной зачистки. Ограничились многоразовым «мусорным» форматированием процессора, когда вся электронная память после стирания заполняется случайными данными, так называемым информационным мусором, а потом снова стирается, и так несколько раз подряд — для полного затирания малейших следов того, что эта память содержала ранее. И оставили на подсобных работах низкого уровня секретности — что опять же привлекало меньше внимания со стороны излишне бдительных сотрудников разведуправления и существенно отдаляло мусоросжигатель. А потом, когда сроки все вышли и его все-таки списали, ему опять повезло — интендант попался жадный и вороватый, а мелкому жулику Стивену Сьюту срочно потребовался киборг, пусть и бэушный, зато почти даром.

Рядом со Сьютом, вечно вляпывающимся в разные неприятности, погибнуть было проще простого — если не вместе с ним, то вместо него. Но Джеймсу опять повезло. Повезло и с аварией круизного лайнера, хотя, наверное, так думать не очень хорошо, там ведь столько людей погибло… А он выжил. И к тому же случилась авария эта не где-нибудь, а именно на орбите Нереиды, и уж это точно везение из везений.

И с присвоенными документами повезло, и с коллегами. Повезло и продолжает везти — неслыханно, невероятно. Он даже и не заметил, когда перестал притворяться, изображая из себя человека, профессионала и друга, и стал просто жить. И до сих пор живет, сам себе временами не веря.

Когда его разоблачили, уравняли в правах с остальным населением Нереиды и разжаловали до младшего констебля (отобрав незаконно присвоенное вместе с чужими документами звание майора), встал вопрос: где же ему теперь жить? Общежитие, в котором ему изначально выделили комнату, было офицерским и не предназначалось для младших констеблей. Обычно молчаливый старший констебль Степан Туча забасил что-то об исключительных обстоятельствах, но тут уже воспротивился сам Джеймс: он не собирался начинать свою настоящую жизнь с выторговывания для себя каких-либо неположенных поблажек и привилегий. Не положено — значит, не положено. Будем искать другие варианты.

И вариант нашелся почти сразу — небольшая, но очень уютная комната на втором этаже частного домика, такого же небольшого и уютного. В Русском квартале, совсем недалеко от полицейского управления: даже человеку десять минут пешком, что уж говорить о киборге! Комнату сдавала хозяйка домика, тихая милая старушка, в прошлом учительница младших классов. Звали старушку Роза Марковна. Джеймс в тот же день перетащил к ней свои вещи (да и было-то тогда тех вещей!) и заплатил за месяц вперед из выданного аванса.

Он тогда еще не догадывался, что ему опять повезло: даже сильно постарайся, он вряд ли сумел бы выбрать соседство лучше — в плане социализации одного слишком уверенного в себе киборга линейки Bond.

У Розы Марковны оказалось ангельское терпение и безграничное понимание. И масса свободного времени. И педагогический талант, позволяющий мягко направить в нужную сторону самого упрямого ученика. Сам-то Джеймс тогда считал, что его социализировать незачем: что он вам, какой-то глупый сорванный DEX, что ли?! Он отлично вписался в человеческое общество, у него человеческая психология во всем ее объеме в нестираемой базовой прошивке, куда его еще социализировать? Да он создан, чтобы притворяться человеком, и он успешно им притворялся, сколько себя помнит!

Но довольно скоро он понял, что «притворяться» и «быть» — две очень разные вещи. А потом настала и очередь шуток…

— Боюсь, я никогда до конца так и не пойму концепцию некоторых аспектов человеческого чувства юмора, — со вздохом признался Джеймс своей хозяйке однажды за третьей чашкой ежевечернего чая с тортиком (на этот раз тирамисовым).

Подобные посиделки после ужина — с чаем, вкусняшками и разговорами — довольно быстро стали у них не то чтобы обыденным делом, а скорее даже чем-то вроде обязательного ритуала, попытки нарушить который мгновенно вызывали у Розы Марковны состояние повышенной тревожности и множество настоятельных вопросов о том, что же такого ужасного случилось сегодня в управлении полиции Нереиды, что наверняка голодный после работы «милый мальчик» даже не хочет пообщаться с бедной старой женщиной, которая к его приходу, между прочим, как раз запекла в духовке пусть и не гефилте, но все-таки очень приличную фиш, а еще днем так удачно прикупила великолепный шоколадный тортик со сливками и уже даже чайник поставила. А если нечто настолько ужасное все же таки случилось, то не пора ли закрывать дверь на швабру и оповещать знакомых?