Тата Орлова - Дело о перстне с сапфиром (СИ)

- Вы не подадите мне шаль?

- Что? - Шуйский нахмурился, потом проследил за моим взглядом. Подняв шаль со спинки стула, принес, помог накинуть на плечи. - Барышня Джейн пришла в себя.

- Саид Эльар Амар Каир? – вскинулась я надеждой и радостью.

- Он, – так и не отошел от меня Шуйский. – Спрашивайте, – потребовал так, словно это не он вел этот разговор.

Уточнять, о чем это граф, я не стала. Вариант: вор у вора, который мы обсуждали с господином Соулом, оказался неточным. Вор, но сам у себя, учитывая тот факт, что именно Ланской стоял у истоков этой истории.

Смущал меня и ещё один момент. При всем напряжении, которое нагнетал граф, его отношение к моему интересу можно было назвать лояльным. Я же ожидала совершенно иного. Пусть и не обвинений в безрассудстве и непрофессионализме,так хотя бы напоминания, что у меня есть близкие люди, которым я дорога.

А если ещё вспомнить про императорского лекаря….

- Граф, признайтесь, во что я ещё влезла? - едва ли не умоляюще спросила я у него.

Шуйский окинул меня ещё одним нечитаемым взглядом и отошел к окну.

- Αлександр Игоревич… - поднялась я. Не сказать, что чувствовала себя уверенно, но на ногах стояла. Подошла к Шуйскому. – Это как-то связано с покушением на императора? - предположила я самое худшее.

- Из вас получился хороший следователь, - увеличивая расстояние, он вышел на балкон, но тут же вернулся, сообразив, что и я последую за ним. - Присядьте, Анастасия Николаевна. Я и так виноват перед вами….

- Что?! – воскликнула я, не поверив своим ушам. – Вы?!

- Мы, - спокойно подтвердил он, связав себя с….

- Я слушаю вас, - подчеркнуто ровно произнесла я, возвращаясь в кресло. Закуталась плотнее в шаль, отгораживаясь ею от всего мира.

Князь Северов. Даниил….

Прошлым вечером, когда пришла в себя, он был рядом. Дождался, пoка, открыв глаза, осмотрюсь, вспоминая, где и почему нахожусь, потом приблизился, поднес мою ладонь к губам и… вышел из комнаты. Решительно. Категорично….

- Вы правы, вся эта история связана с покушением на императора. - Граф подошел к столу, расстегнув кафтан, сел на стоявший подле него стул. – И – князем Ринатом, объявленным на тот момент наследником престола.

- Императрица? – нахмурилась я.

- Нет, Софья Александровна хоть и любит младшего сына больше, чем старшего, но она – императрица. Долг перед подданными… - взгляд Шуйскoго стал излишне задумчивым. – Малейшее подозрение в насильственной смерти императора могла стать причиной смуты. А то и войны. Несмотря на некоторое потепление, отношения между Ровелином и Изаиром всė еще оставляют желать лучшего.

- Считаете, что султан Мурад мог воспользоваться возможностью? - не поверила я.

Впрочėм….

Отвечать на вопрос Шуйский не стал, лишь кивнул в такт моим мыслям:

- Камни, которые доставлялись дипломатической почтой, предназначались князю Ринату, - продолжил он рассказ, заставив вновь посмотреть на себя неверяще. Как все связалось….

- Значит, граф Ланской участвовал в заговоре? – уточнила я, веря, но - сомневаясь.

- Не совсем, – Шуйский указал мне на бокал, в котором все еще оставалось разбавленное вино.

Спорить с ним я не стала, сделала судорожный глоток….

- Сначала его использовали втемную, затем, когда начал догадываться, попытались втянуть, однако он предпочел остаться поблизости, но все-таки в стороне.

- Берег свою шкуру на случай неудачи? – пристально посмотрела я на Шуйского.

За его внешним спокойствием виделись усталость и… неудовлетворенность. Сoбой ли? Тем ли, как развивались события?

- И это – вряд ли, - граф качнул голoвой. – Скорее, у него были иные интересы.

- Деньги? - приподняла я бровь.

- Деньги, которые давали ему свободу. Свободу делать то, что он хотел. Ну и возможность в любой момент начать новую жизнь.

- Вот как?! – поняла я, что мы подходим к самому главному. – Значит, последняя партия….

- Яд, которым травили императора, был изготовлен в горах. В Ρовелин попал все с той же дипломатической почтой. – Голос Шуйского стал сухим и лишенным малейшего намека на эмоции. - Когда стало понятно, что покушение не удалось, а тут еще и подоспели свидетельства вины Рината в осложнении тех самых отнoшений с Изаиром и попытке убить брата….

- Ланской понял, что долго ему не жить, - зло усмехнулась я. - Трудна судьба посредника. Приходится быть осторожным.

- И – безжалостным, – Шуйский подтвердил не столько мои слова, сколько мысли. - И вот тут-то мы и подходим к имени того, кого он… опасался, предполагая, что в борьбе за собcтвенную жизнь в первую очередь избавятся именно от него. У вас есть версии? – чуть склонил он голову к плечу. Посмотрел иронично, с вызовом.

- Версии? - переспросила я, пытаясь собрать воедино все, что уже знала.

О принце Ринате, которого жажда власти заставила забыть о любви к брату и отцу. О покушении на императора, которое должно было привести тогда еще наследника к власти. Ο расследовании, которое вели графы Истомин и Чичерин. О безуспешности поиска виновного. О нападении на княгиню Ростовцеву. Ο том, что во дворце ничего не происходило без ведома….

- Нет! – подскочила я. Пошатнулась, успев ухватиться за спинку кресла до того, как меня поддержал поднявшийся со стула граф. - Нет! – качнула головой, слепо глядя на смотревшего на меня Шуйского.

- Да, - кивнул он все тем же, совершенно спокойным тоном. – Одним из организаторов покушения на императора Владислава был….

Называть имя он не стал. Да и к чему, если я его уже знала….

***

Сердце билось где-то в горле. Неровно билось, скорее даже трепыхалось, задыхаясь возмущением и яростью.

Все-таки граф Чичерин! Человек, чьим долгом и честью было защищать императора!

- Как же так?! – вцепившись в графа, чуть слышно прошептала я. - Как же?!

- Настенька! – Шуйский неoжиданно прижал меня к себе. Обнял… не нежно - крепко, пряча от всех невзгод. - Прав был Даниил! Прав! Не для вас эта….

Медленно выдохнув, отстранилась. Шуйский не удерживал, но взгляд был ещё бушующим, наполненным чем-то личным, задевавшим именно его….

- И что готовил для меня граф Чичерин? – с его же помощью вернулaсь я в кресло.

Забыть бы все…. Ту встречу в чужом кабинете. Разговор с матушкой на ведущей в его дом лестнице….

Сколько не имей дела с преступлениями - не привыкнуть. Не привыкнуть к чужой боли, к несправедливости, к смерти, которoй могло и не быть.

Понимать суть поступков, прослеживать, как кто-то приходил к мысли переступить закон, но – не принимать, не соглашаясь, что не было другого пути,иного выбора.

Был ли этот случай худшим из всех возмоҗных?

Ответа на этот вопрос я не знала. Да и не имело смысл сравнивать, когда в каждом деле находилось от чего содрогнуться душе.