Дмитрий Корсак - Евангелие от смартфона

Советник был абсолютно спокоен.

— Техника — не проблема — холодно сказал он. — Volunti nihil difficile [2] Для желающего нет ничего трудного. (лат.) . Через пару дней у вас будет все, что вы хотите, и даже лучше, вплоть до того нового японского томографа, который вы второй год выпрашиваете у Коноплева. Результат нужен срочно. У вас есть неделя, от силы две. Работайте.

С этими словами Советник тяжело поднялся и направился к выходу, оставив хозяина кабинета в полном смятении…

Верховский, задумавшись, замолчал.

— Это действительно невозможно сделать? — осведомился полковник Ремезов.

— Что? — растерялся ученый. — А… Нет… В принципе, конечно, шансы были. После ухода Советника я все тщательно проанализировал, и дело мне уже не казалось таким безнадежным.

Он опять надолго замолчал.

— Как вы думаете, кто разработал это задание для вас? Не поверю, что вы не задавались этим вопросом? — неожиданно спросил парень в кожаной куртке.

— Конечно, задавался, — фыркнул Верховский.

— И?

— И ничего. Нет у нас таких технологий. Не только у нас, в России, во всем мире нет…

— И тем не менее, — вкрадчиво продолжил Егор. — Данное тэ-о лежит на вашем столе, значит, где-то…

— Вы намекаете на Human Brain Project? — кисло перебил его Верховский. — Это не они. Единственное, чего они достигли, так это точности в один аксон. Ну и что? Только для полных невежд это выглядит прорывом. Это топтание котят в луже грязи! Ф-ф! Они занимаются простым перебором комбинаций, что фактически сродни поиску иголки в стоге сена. Они даже не достигли того уровня, который был у нас в тридцатые годы!

— Что же получается, невежды за океаном в это ваше кошачье «топтание» каждый год зачем-то инвестируют по двести миллионов, возлагают на него огромные надежды и все это делается исключительно по глупости и скудоумию? — еще более вкрадчиво осведомился Егор.

— А что им остается? — вскинулся Верховский. — За неимением ничего лучшего они пытаются моделировать все процессы, происходящие в человеческом мозге. Все, без разбора. Подключили к работе университеты США, Австралии, Японии потому как не в силах объять необъятное. Хотя идея воздействия на мозг магнитными наночастицами для обеспечения точной нейромодуляции путем термической активации нейронов, разрабатываемая в Массачусетском технологическом, кажется мне любопытной. Как и нейронная пыль вкупе с ультразвуком из Беркли…

— Давайте Массачусетс с Беркли пока оставим в покое и вернемся к нашим сегодняшним проблемам, — осадил ученого Шеф. — Что было дальше?

— Дальше? Дальше… — Верховский задумчиво потер лоб. — На следующий день привезли новый томограф, лазер и многое другое, даже те медикаменты, которые я просить не осмеливался. К примеру… Впрочем, название вам все равно ничего не скажет, просто имейте в виду, что это очень редкие препараты, новейшая разработка, компания-производитель не поставляет их в Россию. Купить можно при посредничестве западных гос. структур, не иначе, да и стоимость…

— Дальше, — торопил Шеф.

— Через два дня всю аппаратуру настроили. Да-да, я знаю, что так не бывает, но тем не менее… А ровно через неделю Советник осведомился об успехах.

— И? — подался вперед Егор.

— Что и? — передразнил его Верховский. — Отрапортовал о полной готовности, что мне еще оставалось.

— Дальше.

— Еще через неделю из воинской части поступили двое ребят. Один скончался сразу, еще до начала операции, — проникающее ранение брюшной полости, множественные повреждения внутренних органов, не совместимые с жизнью. Неужели так трудно выстрелить аккуратно? Нет, этим солдафонам надо всю обойму засадить… На нем мне удалось опробовать новую аппаратуру и методику ведения операции. Второй… Второго я прооперировал. Парень умер спустя восемь часов от кровоизлияния. Как я и говорил — результат одновременной стимуляции двух зон.

Верховский опять замолчал, а я начала закипать. Вот ведь гад! Так и думала, что наткнусь здесь на какую-нибудь гнусность! Я уже открыла рот, чтобы дать отповедь этому вивисектору в белом халате, но Шеф предусмотрительно положил руку на стол, легко похлопал ладонью по столешнице и задал вопрос:

— Что было потом?

— На следующий день в лаборатории появился Советник.

Верховский застыл, опустив голову и глядя на сцепленные в замок на коленях руки. Затем медленно поднял голову и посмотрел Шефу прямо в глаза.

— Вам когда-нибудь угрожали? Так, что становилось страшно? Без криков, ругани, побоев-издевательств, только словами. Тихими, спокойными, но от этого более жуткими… Нет? А мне угрожали. И я испугался до жути, до дрожи в коленках. Я потом долго думал, вспоминал этот разговор, прокручивал в голове мельчайшие подробности… Хотя даже думать об этом мне было страшно… Знаете ли, я же не просто нейробиолог и нейрохирург, я и психологию изучал, и психиатрию… Так вот вряд ли тут обошлось без невербального воздействия. Дьявольски точно подобранного и дьявольски профессионально исполненного…

Верховский судорожно сглотнул, но продолжил рассказ сам, без понуканий со стороны Ремезова.

— В эту пятницу к нам поступил третий пациент. Тот самый, которого вы ищете. И вновь в крайне тяжелом состоянии — я тогда на Бродского наорал, чтобы аккуратнее работали, который раз полутруп привозят. Но Бродский и без того был растерян. Какая-то там у него осечка с этим парнем произошла. По всем прикидкам Бродского мальчишка считался абсолютно бесперспективным для нас. Ну да ладно, это его дела, пускай сам разбирается… Начали операцию. Не жилец, — шепнул мне анестезиолог во время операции, — не выживет. Однако выжил. Попробовал бы он не выжить, я с реаниматологом и Алиной — старшей реанимационной сестрой, от него сутки ни на шаг не отходил.

Верховский тяжело вздохнул.

— Караулили по очереди, да не укараулили, — невесело усмехнулся он. — В ночь с субботы на воскресенье мальчишка исчез.

Я покосилась на Шефа и парня в кожаной куртке, меня интересовала их реакция на то, что пытался втереть нам этот изувер. Как может куда-то исчезнуть из охраняемого бункера только что прооперированный мальчик? Но оба не дрогнули ни единым мускулом. Вот это выдержка!

— Когда я в очередной раз зашел проведать парня, — продолжал свои излияния Верховский, — дежурившая в реанимационном боксе Алина была без сознания, а ни к чему не подключенная аппаратура работала, фиксируя параметры отсутствующего пациента. Знаю, знаю, что так не бывает… И тем не менее. Я запаниковал, сразу же поднял на ноги службу безопасности Санатория и позвонил куратору.

Дрожащей рукой он провел по волосам и надолго ззамолчал со скорбным выражением лица.