Дмитрий Корсак - Евангелие от смартфона

И Егор решительно подтолкнул меня в комнату.

Если бы я была выспавшейся, то непременно перезвонила бы полковнику или устроила скандал, но я еще не проснулась. Поэтому безропотно пошла переодеваться.

Собственно, вариант, полностью соответствующий поставленной задаче — надеть «хороший летний костюм», у меня был только один — итальянский темно-синий костюмчик с белой отделкой. И синие лодочки к нему.

Закрывая шкаф с небогатым набором нарядов, мне в голову пришла неожиданная мысль. Вот была бы я героиней американского детективного сериала, то копалась бы сейчас в недрах необъятного гардероба, и выбор бы у меня шел на десятки туалетов. И на встречу я бы точно опоздала.

Усмехнувшись, я вышла из комнаты.

— Отличный костюм, — одобрил Егор. — Строгий, но в то же время элегантный. Теперь макияж и что-то сделать с волосами.

— Я не крашусь на работе!

— Надо.

Так я и знала, что костюмом дело не закончится! Недовольно развернувшись на каблуках, я направилась обратно в комнату.

— Не скромничай, помаду погуще, глаза поярче! — крикнул мне вдогонку Егор.

Пятнадцать минут спустя, швырнув сумку на заднее сидение — настроение было окончательно испорчено, я решительно уселась за руль своей машины. Егор без возражений расположился рядом. Хоть тут не лезет.

— Мы сейчас в отдел?

— Нет времени, — ответил он. — Давай сразу в Кремль.

Я повернула ключ зажигания и нажала на педаль.

Москва торопилась начать новый рабочий день. Рено, форды, ситроены, БМВ, черные, красные, серебристые, цвета мокрого асфальта и спелой вишни, спешили, тесня и обгоняя друг друга. Застряв в очередной пробке, я вышла из машины и огляделась. Словно гигантское щупальце гидры, в обе стороны от меня растянулась вереница автомобилей. И ведь этот железный спрут опутал весь город, подумалось мне.

Тяжелое свинцово-серое небо, низко нависавшее над столицей, не добавляло оптимизма, оно лишь усиливало нервозность. Пыль, шум, суета. Раздражение и усталость уже с утра. А ведь еще целый рабочий день впереди, за который необходимо принести пользу обществу и не сойти с ума. Город вреден для человека, а большой город — поистине разрушителен. Интересно, я это сама придумала, или где-то прочитала?

С билбордов и растяжек на меня смотрел Иннокентий Давыдов. Он улыбался и предлагал взять ипотеку в банке под выгодный процент. Удивлялся, почему я езжу на своей старой колымаге, когда любой автосалон с радостью продаст мне новый автомобиль. В кредит, разумеется. Протягивал мне новый айфон и французскую косметику. И вообще всячески призывал не стесняться своих желаний. Забавное у нас нынче время, когда ушедшие в мир иной, раздают советы живущим.

Наконец на светофоре зажегся зеленый сигнал, и щупальце жадно зашевелилось, потянувшись к центру города.

Пока мы неспешно ползли от светофора к светофору, я обдумывала наш тандем с Егором, и чем больше я размышляла об этом, тем больше утверждалась в одной мысли: лучше сразу расставить все точки над «i» и выяснить, кто главный в нашей паре, чтобы не получилось подобия Тяни-Толкая. Как же я не люблю выяснять отношения! Но придется. Я уже почти сочинила первую фразу, но на очередном перекрестке Егор задал вопрос:

— Как самочувствие? Мандража нет?

Естественно, есть! Я вообще отношу себя к беспокойным особам. Занимаюсь самоедством, волнуюсь перед экзаменами и вызовом на ковер к начальству. И все психологические тренинги здесь пока бессильны. Но нервничаю я только в нормальном состоянии, а не когда сплю на ходу, как сейчас. Недосып — это уже почти что состояние измененного сознания, когда окружающие люди и действительность воспринимаются по-другому. Вот проснусь, тут-то все и начнется. Но не признаваться же в этом полузнакомому красавцу?

— Нет у меня никакого мандража, — буркнула я.

— Это хорошо, потом у что меня рядом не будет…

— Разве мы не вместе идем?

— Нет. Это твое дело, ты следователь, я занимаюсь им потому, что оно соприкасается с давно разрабатываемой мной темой. В этом деле я всего лишь твой советчик, а в данном случае еще и твой шофер. Кстати, мы скоро подъедем, так что давай-ка, чтобы соответствовать своей роли, я пересяду за руль.

Я растерялась. Почему-то я была уверена, что общение с кремлевскими небожителями Егор возьмет на себя.

На территорию Кремля мы въехали со стороны Боровицкой башни. Проверка документов и осмотр автомобиля заняли немного времени, и уже вскоре Егор заехал в гараж, где нас уже поджидал Шеф. Со стороны казалось, что полковник спокойно курит, опершись на капот служебного автомобиля, но это было не так — он тоже нервничал. И хотя Ремезов не сказал нам ни слова, а лишь выразительно посмотрел на часы, я поняла: мы безбожно опаздываем.

Егор сразу же вошел в роль. Натянув на физиономию глуповатую и дружелюбную ухмылку, он направился к курившим в сторонке водителям, а я бросилась к Ремезову.

— Антон Владимирович, кто нас вызвал? Что мне говорить? Как себя вести? — вопросы так и сыпались из меня.

И хотя я и не призналась Егору, что волнуюсь, но… Вот вы бы разве не беспокоились на моем месте?

— Будь сама собой — молодым сотрудником, получившим свое первое самостоятельное расследование и желающим проявить себя. Не умничай излишне, но и глупи, — ответил Шеф. — Все, пошли.

Нас пропустили быстро — все необходимые документы были готовы, пришлось только немного подождать тихого и неприметного референта в безукоризненном костюме, который провел нас длинными и запутанными коридорами к нужной двери. Деликатно постучал, распахнул перед нами створки двери и растворился в бесконечных кремлевских коридорах.

В кабинете витал запах власти. Говорят, деньги не пахнут. Пахнут! Еще как! А власть пахнет еще сильнее — дорогими сигарами, мебелью из ценных пород дерева, старинным персидским ковром, а также страхом вызываемых в кабинет подчиненных. Он ведь никуда не исчезает, незримо оседая в кабинете.

Телевизор я почти не смотрю, небожителями Кремля не интересуюсь, в лицо знаю лишь президента да еще несколько человек. Однако, хотя хозяина этого кабинета я видела впервые в жизни, но почему-то сразу решила, что передо мной Советник. Очень худой, даже можно сказать, изможденный, среднего роста, но из-за своей худобы казавшийся гораздо выше, Советник стоял, тяжело опершись на край огромного письменного стола. Старомодная прилизанная прическа с длинной челкой и выбранным затылком больше бы подошла юному солдату Вермахта, чем современному политику, чей возраст давно перевалил за полвека. Маленькие, глубоко посаженные глазки светились умом, но в тоже время были холодны как у акулы. Возможно, когда-то давно, в молодости, лицо Советника можно было назвать приятным, но только не сейчас. Выпирающие скулы, туго обтянутые кожей, делали его похожим на ожившего мертвеца.