Тим Пауэрс - Последний выдох [litres]

Вновь впрячься в безостановочную карусель посреди старого города.

Почти два года она путешествовала, держась вдали от Лос-Анджелеса, работала в ресторанах, барах, маленьких офисах вдоль канала Эри от Аппалачских гор до Буффало, разъезжала вверх и вниз по реке Огайо от Питсбурга до Каира, а в последнее время держалась близ реки Канейдиан в Оклахоме. Свое тридцатипятилетие она отпраздновала в компании полудюжины официанток из «Железного котелка» в баре «О’Коннелл» в Нормане, находящемся в двадцати минутах езды на юг от Оклахома-сити.

По крайней мере, в Л.-А. даже сейчас, в октябре, за четыре дня до Хеллоуина, будет еще довольно тепло. Уличные торговцы-мексиканцы в районе Бойл-Хайтс, наверное, уже торгуют конфетами, изготовленными специально к El Día de los Muertos [7] El Día de los Muertos – День мертвых, посвященный памяти умерших праздник, проходящий в испаноязычных странах Центральной Америки 1 и 2 ноября. в виде стилизованных черепов и скелетов…

(…Прекрати!..)

Она снова заставила себя глядеть на семейное фото в журнале и попыталась поверить, что это действительно семья, что они действительно в восторге от…

(…давно утраченного…)

(…Прекрати!..)

…уик-энда в собственном дворе, и не обращают внимания на фотографа…

…Это не помогло. И взрослые, и дети на этой фотографии все так же казались ей моделями, совершенно чужими друг другу.

Элизелд вспомнила, как, проезжая ночами на машине по автострадам Лос-Анджелеса, поглядывала иногда на светящиеся желтым окна кухонь в проносившихся мимо многоэтажных домах, и всегда на мгновение проникалась отчаянной завистью к жизни обитавших там людей, какими бы те ни были. Всякий раз она представляла себе медных чеканных петухов, прибитых к кухонной стене, телевизор в соседней комнате и невинный смех детей, которые смотрят сериал «Ваше здоровье!», расположившись, скрестив ноги, на ковре…

(…Прекрати.)

Все равно из этого никогда ничего не получалось. Не исключено, что все эти квартиры были пустыми, и просто свет в них не выключался. Она закрыла журнал и положила обратно в карман.

Еще через несколько секунд она подскочила и взглянула вперед, и тут же первый из возвращавшихся пассажиров вошел в автобус, заставив его пошатнуться на рессорах. Элизелд вздохнула. Нет, ей не суждено было вернуться в Оклахому.

Это происходило с нею уже почти двенадцать часов – она реагировала на шумы и движения до того, как те происходили. Это началось, когда она находилась в постели и проснулась в своей темной комнате за несколько секунд до того, как заблеял радиобудильник. Поначалу она решила, что какие-то внутренние часы организма следят за временем, пока она спит – ей на память пришли слова бабушки: «Es como los brujos, duerme con los ojos abiertos» – «Он, как колдуны, спит с открытыми глазами», – но состояние продолжалось, пока она собиралась на работу: она вздрогнула за миг до того, как вода брызнула из лейки душа, и выронила фен, которым собиралась просушить волосы, потому что он словно бы завибрировал в ее руке, хотя она еще только собиралась нажать кнопку «пуск».

Моргать она принялась, прежде чем глаза ее заполнились слезами. Она опустилась на пол в ванной и скорчилась, всхлипывая от страха, поскольку точно так же, как она предвидела физические события, она теперь не на шутку страшилась того, что в ее сознании всплывает на поверхность некая идея, та идея, от которой она старательно уклонялась последние два года. И, прежде чем она сумела переключиться, ей в голову пришла еще одна мысль: может быть, тогда, в 1990 году, она попала в Лос-Анджелесскую клинику вовсе не из-за приступа психотического обострения шизофрении.

И уныло сознавала, что ей придется вернуться туда и все выяснить. Выяснить, не случилось ли что

…один из них наконец-то явился в действительности.

Все пассажиры уже вернулись в автобус, и водитель вновь включил мотор, чтобы дать ему немного прогреться. Элизелд позволила себе откинуть голову на мягкую высокую спинку сиденья и подумала, что надо бы попробовать хоть немного поспать за те двенадцать часов, которые потребуются автобусу, чтобы, миновав Флагстафф, Кингман и Барстоу, добраться до Лос-Анджелеса.

В конце концов, вряд ли что-то к ней подкрадется.

Soy como las brujas, duermo con mis ojos abiertos [8] Я, как ведьмы, сплю с открытыми глазами (исп.) . .

Пит Салливан перевел рычаг коробки передач на нейтралку и нажал на акселератор, чтобы мотор не заглох. Он застрял на скоростной полосе 101-го шоссе примерно в миле от туннеля, где трасса сливается с идущей на север Санта-Ана-фривей. Теперь одному Богу известно, когда он сможет добраться до Голливуда.

День был не выходной – утро пятницы, – и все же движение на запад по 60-му шоссе оказалось крайне напряженным, поток то и дело останавливался, и в редких случаях, когда удавалось увидеть перед собой просвет и набрать скорость, Салливан едва успевал подумать, что пробка рассосалась, как перед ним снова вспыхивали красные стоп-сигналы.

В своем микроавтобусе он сидел выше большинства других водителей, и в течение часа, то и дело перебрасывая ногу с тормоза на акселератор и обратно, он смотрел на озаренные медным светом растущие впереди башни Лос-Анджелеса. Из-за смога эти башни виделись расплывчатыми силуэтами, словно на фотографии, слишком долго пролежавшей на солнце, – или, подумал он, будто город фотографировали так много раз, что накапливающаяся утрата образов начала понемногу разъедать его облик.

«Как призраки Деларавы, – думал он. – Может быть, весь город уже умер, но слишком сильно чем-то занят, чтобы понять это».

Башни проглянули чуть яснее, и он с растерянностью понял, что узнает не все небоскребы – один из новых представлял собой цилиндр светло-табачного цвета, и Салливан с тревогой задумался о том, сумеет ли он найти путь в лабиринте улиц города.

Окно, через которое в машину вливался насыщенный дизельными выхлопными газами воздух, было открыто, и он поглядел поверх локтя на разделительную полосу, которая в обычных условиях пролетала слева от него с такой скоростью, что все на ней сливалось. Цветущие сорняки и даже несколько крохотных пальмочек пробивались из трещин в асфальте и расползались вокруг. Валялось множество банок из-под «Будвайзера», оплетенных, как паутиной, коричневой лентой из разбитых магнитофонных стереокассет, почему-то там валялись даже персики , разбитые, но ненадкушенные, словно какие-то обитатели этой ничейной земли отмечали ими свой путь, как Гензель и Гретель – хлебными крошками.

Салливан задумался было о том, какие же записи водители выбрасывали из окон, и поймал себя на том, что ему хочется вылезти и подобрать несколько кассет. Почистить пленку и перемотать ее было бы совсем не сложно. Не окажется ли, что вся эта музыка одинаковая, возможно, даже копии одной и той же записи? Тут ему пришло в голову, что разделительная полоса похожа на растянувшийся на много миль жертвенник каким-то никчемным, но все же сумевшим обосноваться в городах богам. Он поежился и вернулся к разглядыванию стоявшего перед ним пикапа, в кузове которого две девушки-мексиканки лениво расчесывали длинные черные волосы.