Тим Пауэрс - Последний выдох [litres]

«Сможет ли она найти меня? – думал он. – Я живу на воде… но ведь и она живет там же, на «Куин Мэри». Все покупки для меня делает Джоанна, и в любом случае маловероятно, что Деларава сможет теперь опознать меня. Да и выследить меня ей будет очень непросто – когда я еду куда-нибудь, мой автомобиль всегда указывает влево от того направления, которым я следую. И все же полезно будет предпринять кое-какие меры. В моем возрасте и с моим состоянием здоровья будет непросто отыскать другой причал для катера, а снова посетить голливудское кладбище и побывать на могиле старика, пожалуй, просто невозможно – впрочем, я и сейчас не решусь смести с надгробья пыль и сухие листья».

Тут в дверь постучали, он дважды топнул здоровой ногой, и в комнату вошла Джоанна.

Шэдроу глубоко вдохнул.

– Приготовь мне ванну, дорогая, – сказал он ровным голосом, – и положи туда льда. – Он снова набрал воздуха в легкие. – Сегодня я должен заняться переподключением проводки в квартирах, а потом, думаю, надо перекрыть трубы внизу, чтобы вода текла на север, а не на юг. – Его голос стал писклявым, и он сделал паузу, чтобы глотнуть воздуха. – Если найду лестницу, то, думаю, в конце недели переставлю все телевизионные антенны.

Джоанна откинула за спину длинные черные волосы.

– На что это тебе сдалось, любимый? – Ее оранжевые лосины расползлись на бедрах по швам; она почесала ногтем проглядывавший сквозь дыру кусочек татуированной кожи. – Как бы твои квартиранты после маляров, что были в прошлом месяце, умом не двинулись.

– Скажи им… скажи, что в ноябре они будут жить за мой счет. Они мирились и с худшим. – Глоток воздуха. – А на что… взгляни-ка сюда. – Он наклонился и, кряхтя, поднял с пола брошенную половину газеты. – Вот, – прошептал он, ткнув пальцем в заметку. – Я должен еще раз изменить гидравлические и электромагнитные… – глоток, – отпечатки пальцев этого дома.

Она медленно, шевеля губами, прочитала заметку, испуганно воскликнула:

– Ох, ё!.. – и, подойдя к его креслу, опустилась на колени и обняла его. Он трижды погладил ее по голове и позволил руке упасть. – Ну, почему она никак не забудет о тебе?

– Я единственный, – терпеливо сказал он, – кому известно, кто она такая.

– Неужели нельзя ее… припугнуть, что ли? Допустим, сказать, что ты положил все, что есть на нее, в банк, в ячейку, и если ты умрешь, все попадет в газеты.

– Оно бы и неплохо, – ответил Шэдроу, глядя на темный телеэкран. Телевизор был настроен на Си-би-эс, второй канал, и яркость была убрана до предела, до благословенной безликой темноты. – Но даже тогда никто не подумал, что это убийство. – Он зевнул так широко, что по серым щекам покатились розовые слезы. – Что я мог бы сделать, так это отправиться к ней в офис, когда она будет там. – Он сделал паузу, чтобы снова глотнуть воздуха. – И немного вздремнуть в приемной.

– Ох, ё… Только не это! Столько ни в чем не повинных людей!

Шэдроу не хватило сил, чтобы ответить, и он просто махнул рукой.

«Если от перекрестка с 405-го шоссе ехать на юг по Лонг-Бич-фривей, – думала старуха, – то окажешься за кулисами Л.-А.». Слева выстроится длинный ряд непрерывно кланяющихся коричневых кузнечиков – насосных установок нефтяных скважин, – за которыми лежит спрямленное машинами русло реки Лос-Анджелес, а справа, за узкой полосой земли, поросшей чахлым кустарником, потянутся железнодорожные пути. От больших стальных астерисков, укрепленных на вершинах мачт электропередач, разбегаются натянутые высоковольтные провода, а в обнесенных сетчатыми изгородями дворах за путями столпились неприкаянные товарные вагоны. Все это просто-напросто снабжение, без всякой косметики. Даже когда автострада разветвляется, попадаешь на Харбор-Синик-драйв, по полосам со страшным ревом будут мчаться грузовики, волочащие огромные полуприцепы, а горизонт по правую руку будет исколот скелетами башен портальных кранов. В воздухе пахнет сырой нефтью, хотя оттуда, наверное, уже будет виден океан.

Лоретта Деларава вздохнула и уже не в первый раз задумалась о том, что означает странный логотип на кранах – «ОНО» было выведено по трафарету огромными черными буквами на каждом из них и легко читалось с воды, даже с того расстояния, которое разделяло краны и ее саму, стоявшую на высокой прогулочной палубе «Куин Мэри».

«Оно? – думала она. – Что – оно? Вернется ли оно – он – на днях за своими клейменными детьми?» Она представила себе, как с моря доносится зов туманной сирены, и краны тяжело поднимают свои решетчатые руки в покорном благоговении.

Она покрепче ухватилась за перила открытой палубы и посмотрела прямо вниз. В сотне футов под нею лежал разделявший «Куин Мэри» и бетонный пирс узкий канал, через который были перекинуты швартовые канаты, электрические кабели и оранжевые шланги такой толщины, что внутри мог бы проползти ребенок. Там, слева от нее, причал подходил прямо к черному утесу корпуса судна, и утренняя смена выгружала коробки из грузовиков. Сквозь крики чаек она слышала раздраженные мужские голоса, доносившиеся откуда-то снизу.

«Механика снабжения и утилизации отходов, – подумала она. – Когда ни посмотри, увидишь одно и то же».

Она отвернулась от вида на юг, посмотрела на истоптанные тиковые доски палубы и откусила немного от полуфунтового куска ореховой помадки, которую только что купила. Через несколько часов на палубе будет полно туристов, все в шортах, даже в октябре, со своими шумными детьми, снующими повсюду с капающим на палубу мороженым, глазеющими на застекленные витрины кают первого класса и гадающими, для чего нужны биде. «Они не распознают элегантности, – подумала она, – даже если она подойдет и примется кусать их за задницы».

Во время Второй мировой войны «Куин Мэри» возила солдат, и плавательный бассейн первого класса осушили и заставили койками прямо под сводчатый потолок. А до того, в тридцатых, потолок был отделан перламутром, так что гостям представлялось, будто они купаются под переливающимся волшебным светом небом, но солдаты, спавшие на верхнем ярусе, все ободрали, и теперь потолок был просто отделан белой плиткой.

Она попыталась представить себе корабль, заполненный людьми в армейской форме, длинные столы на козлах и складные стулья между колоннами столовой первого класса, под высокими потолками с фресками, изображающими Атлантику, по которым должны были изо дня в день перемещаться хрустальные кораблики, обозначавшие движение «Куин Мэри» и «Куин Элизабет». Должно быть, в годы, когда в этих залах толпы солдат, разбитые по сменам, равнодушно поедали консервы «Спам», эти кораблики не двигались с места.