Тим Пауэрс - Последний выдох [litres]

– Вы видели? – спросил он.

Элизелд посмотрела на цветастый сверток под мышкой Салливана, и ее оливковое лицо вдруг побледнело, как бумага.

– Вы же не очередной треклятый призрак, правда? – спросила она.

– Нет, я живой человек, как и вы. Видите ли…

– Да, – перебила она, – мы живые. Боже, как я ненавижу эти штуки! Давайте не будем говорить, пока не уйдем через улицу от каналов.

Она, не глядя на машины, перешла через четырехрядную улицу – Салливан следовал за нею, – шагнула на тротуар, но тут же повернулась и пошла по газончику, отделявшему пешеходную дорожку от проезжей части в сторону Пасифик-авеню. Салливан шел за нею, переступая через кустики сорной травы, пакеты из-под «Тако Белл» и пустые бутылки в пакетах из оберточной бумаги. « Избегает размеченных каналов», – сказал он себе.

Они вышли на автостоянку через разрыв в низкой бетонной ограде. Красная табличка на столбе извещала: «ПРОЕЗДА НЕТ – СТОП – ПОРЕЖЕТЕ ШИНЫ», а под словом «СТОП» кто-то приписал вкось по трафарету: «ДЫМОК».

– Под этой стоянкой проходит канал, – рискнул сказать Салливан, когда они вышли на раскинувшуюся под холодным дневным солнцем широкую площадь, окруженную фонарными столбами, низкорослыми многоквартирными домами и раскидистыми эвкалиптами.

– Я могу убежать отсюда в любую сторону, – без предисловий ответила Элизелд, – как, впрочем, и вы. К тому же мы находимся между двумя улицами с разнонаправленным односторонним движением, одна идет к морю, а другая от него, так что разглядеть нас здесь будет непросто. И у вас имеется сильная «маска», не так ли? Которой, как мы только что видели, хватит и для двоих.

– Там кто-то… присматривался к нам, – сказал Салливан. – И «маска» вошла в полную силу. Возможно, потому что нас было двое, наши поля наложились одно на другое рядом с вашими… «застоем ясности, ясностью застоя».

На лице Элизелд выступил пот. Комбинезон был велик ей и сидел мешковато, и Салливан с запозданием сообразил, что под ним, несомненно, другая одежда. Она уставилась на него.

– Это, кажется, из того интервью для «Л.-А. уикли». Кто вы такой? Быстро.

– Я Питер Салливан, инженер-электрик и когда-то работал в кино, снимал фильмы, которые могли бы дать вам кое-какие ключи к разгадке. Я тоже долго не был в городе, ездил по всей стране, кроме Калифорнии. – Выпалив все это одним духом, он сделал паузу и глотнул воздуха. – Скрываясь от всего этого, от одного умершего. Ну, я уже сказал вам, что это был мой отец, так ведь? Но этот Хеллоуин… он будет тяжким. Скажу вам откровенно, что за мною кое-кто гоняется, и не сомневаюсь, что вы достаточно сообразительны, чтобы понять, что вас тоже будут разыскивать. Я думаю, что нам с вами следует объединить усилия и держаться вместе. У меня есть эта «маска». И я нашел безопасное место для проживания, дом у самого берега, находящийся в своего рода психическом тумане, мутном, как гороховый суп.

Его слова определенно не убедили Элизелд. Ее темные глаза все так же щурились в подозрении и враждебности.

– Я по-настоящему хорошо знаю этот город, – неубедительно продолжил он.

Она ответила подчеркнуто жестким тоном:

– Я тоже знакома с Nuestra Señora la Reina de los Angeles .

«Ну, вот и все, – подумал он устало. – Ты мексиканка, ты состоишь в кровном и коренном родстве с этими местами, и тебе совершенно не нужен спутник-гринго. Наша владычица царица ангелов, перевел он про себя и тут же на память пришла строчка одной из пародий на рождественские гимны, которые так любила сочинять спьяну Сьюки: «Коммандер Холдем, сухой, как кости, ангельский царь»… Сьюки имела в виду Смерть, Мрачного жнеца. И в этом, похоже, безвыходном кризисе, здесь в Л.-А., он внезапно и очень затосковал по своей сестре-двойняшке, которая ушла с «коммандером Холдемом».

– Леди, – сказал он, уже теряя всякую надежду, – мне необходим напарник. Думаю, что вам тоже.

Она хмуро смотрела мимо него на автомобили, катившие в обоих направлениях по Пасифик-авеню… и ему стало ясно, что она настраивается на вежливый, но непреклонный отказ и сейчас уйдет. Вероятнее всего, она не вернется сюда, вероятнее всего, она отправится искать Фрэнка куда-нибудь в другое место, где Салливан никогда не найдет ее.

– Не решайте прямо сейчас, – поспешно сказал он, – даже ничего не говорите. Говорить буду я. Сегодня в восемь вечера я буду в Блафф-парке в Лонг-Бич. Этот район открыт со всех сторон, вы можете приехать на такси в своем маскировочном костюме, а если вам не нравится, как он выглядит, пойти прямо в своем, верно? Или, если захотите, можете рвануться в бега, попасть к тому времени в Сан-Диего и спрятаться там на дереве. Я буду в Блафф-парке. В восемь. Сегодня вечером. До свидания.

Он повернулся к ней спиной и быстро зашагал прочь, к Тихому океану, своему фургону и какому-нибудь не слишком отдаленному, в пределах нескольких минут, темному бару с мужской уборной.

«О кнопка рому, кнопка в улё-от», – звучало у него в голове.

– Но я проглотил его, – добрую дюжину раз тупо повторял себе Кути.

Он страшно неудобно лежал на заднем сиденье фургона на совершенно оцепеневшем левом плече. Позвоночник простреливало болью каждый раз, когда фургон наклонялся на повороте.

«Я проглотил его, как кит проглотил Иону. (Ну, вообще-то я вдохнул его.) Но я могу избавиться от призрака? Выкашлять его? Или они станут резать меня, чтобы добраться до него? Он ведь сидит у меня в голове!»

Вчера, около Музыкального центра, Эдисон сказал: «Они убьют тебя и съедят меня». Неужели так и будет на самом деле?

Водитель надел на лысый череп пару наушников и время от времени что-то говорил в крошечный микрофон, висевший у него под подбородком. Другой человек нашел по радио музыкальную программу и некоторое время подергивал головой в такт старого, еще до рождения Кути, рок-н-ролла.

Кути снова потрясла их бесстрастность. Неужели они привыкли возить мальчиков туда, где их будут убивать?

Внезапно его правый локоть, прижатый ремнем, больно врезался в ребра – мини-вэн снижал скорость. Кути обнаружил, что ему не удается выпрямиться – мешают привязанные к стойке ноги. Он попытался подняться, но левая рука совершенно не слушалась, будто была чужой.

– На первой передаче и как можно медленнее, – сказал человек с пассажирского сиденья, – и держи колеса строго прямо.

– Не первый раз за рулем, – ответил водитель.

Что-то лязгнуло, и мини-вэн тряхнуло. Боль в ребрах, упиравшихся в правый локоть, ослабла, и Кути привалило к спинке сиденья – мини-вэн медленно двинулся вперед, задрав нос: очевидно, въезжал по какому-нибудь скату. Кути не видел ветрового стекла, но головы похитителей теперь оказались в тени, и в машине резко потемнело.