Грег Бир - Королева ангелов [litres]

Клав> Я хотел спросить, находишь ли ты новый вариант более интересный или забавный?

! ДЖИЛЛ> Не нахожу в нем ничего забавного. Выражаясь в понятиях человеческих эмоций, я бы сочла его печальным .

Мартин Берк стоял в одиночестве на лужайке перед зданием ИПИ и дрожал. Его привела сюда постоянная потребность покинуть замкнутое пространство и увидеть настоящее небо, ощутить настоящий ветер; все прочее казалось иллюзорным. Ему было любопытно, сможет ли он когда-либо полностью осознать свое возвращение в реальность.

Последние четыре часа он со своей командой пытался пробудить Кэрол от нейтрального сна. Все усилия оказались напрасными. Она лежала на кушетке в операционной в окружении мониторов и арбайтеров.

Голдсмит вышел из сна вполне нормально. Мартин еще не разговаривал ни с ним, ни с Альбигони. Он не знал, что им скажет.

Небо над Ла-Хольей было ясным, с той бледной туманной голубизной позднего утра, что характерна для южного побережья зимой. Сквозь запахи йода и бурых водорослей – запах морских ферм – он чуял слабый запах эвкалипта из близлежащей рощи, свежескошенной лужайки и подрезанного садовыми арбайтерами кустарника, запах воды, испаряющейся с бетонной дорожки.

Он ощущал собственный едкий запах. Некогда было смыть запах страха, которым он пропитался в Стране. Он обхватил себя руками и вздрогнул.

Мартин никому не рассказал о том, что произошло в Стране. Он и сам толком этого не понимал. Сейчас впервые после выхода из Страны ему представилась возможность самоанализа. Заглядывая в себя, он не видел ничего необычного помимо полного упадка сил и чувства глубокой вины.

Над свежескошенными лужайками парили и перекликались чайки. Мартин наклонился и погладил траву. Холодную, мягко топорщащуюся. Настоящую.

Но какая-то его часть никак не могла поверить, что он проснулся, покинул Страну. Он боялся, что в любой миг это может оказаться уловкой, и Сэр – имя казалось сомнительным, неуместным, словно бы неправильно услышанным, – Сэр или что бы это ни было может появиться перед ним, мертвый с виду, неправдоподобный, и утащит его в новый кошмар.

Кэрол сказала, что ее изнасиловали.

Теперь он знал, каково ей и что, возможно, она все еще чувствует. Если исследование завершилось тем, что она оказалась в собственной Стране, вернулась к ментальной активности ниже пороговой чувствительности их детекторов, ужас для нее может никогда не кончиться. Теперь она будет, словно белка в колесе, бесконечно пытаться разобраться в своей глубинной ментальности, извращенной и искаженной Сэром.

Ведущий циркового представления .

Эти слова возникли у него в голове, словно их произнес кто-то другой.

– Боже, помоги мне, – прошептал он, поднимаясь на ноги.

Мартин вернулся в здание. Сначала он потребует объяснений от Голдсмита. Ему понадобится все его мужество и самообладание.

Он переоделся в туалете при своем кабинете, посмотрелся в небольшое зеркало, внимательно пригляделся к себе и нашел лицо прежним, не изменившимся. Когда он вышел, в кабинете его ждала Марджери.

– Есть какие-то изменения? – хрипло спросил он.

Она покачала головой.

– Доктор Берк, что случилось? Вы можете объяснить? Нам кажется, это наша вина. Мы чувствуем себя ужасно…

Он похлопал ее по плечу с притворной отеческой заботливостью и стиснул зубы; они не могли знать. Эрвин уже объяснил, почему Мартина и Кэрол не вытащили раньше, но из-за Кэрол Мартин позволил себе внутренне иррационально разозлиться на команду.

– Пойдем-ка к Голдсмиту.

Их пациент сидел в послеоперационной палате номер два, читал Коран и казался безмятежным. В дверь вошел Мартин, за ним Ласкаль. Голдсмит поднял глаза. Его глаза при виде Мартина округлились; мгновенное узнавание переросло в маску вежливости.

Голдсмит встал, кивнул Марджери и протянул руку Мартину. Мартин помедлил, легонько пожал ее и быстро выпустил.

– Не терпится узнать, что вы нашли, доктор, – сказал Голдсмит.

Мартин испытал затруднения с речью.

– Это будет известно через некоторое время, – удалось ему выговорить; сжатые в кулаки руки тряслись. – Мне нужно… задать вам несколько важных вопросов. Пожалуйста, отвечайте честно.

– Попробую, – согласился Голдсмит.

Попробую . То, что обитало в Голдсмите, его властелин и хозяин, понимало в истине или научных исследованиях не больше крокодила.

– В детстве вы когда-либо подвергались насилию? – спросил Мартин.

– Нет, сэр. Не подвергался.

Голдсмит снова сел, но Мартин остался стоять.

– Вы убили своего отца?

Лицо Голдсмита помертвело. Медленно, явно прилагая усилия, чтобы ответить на этот нелепый вопрос вежливо, он сказал:

– Нет, я не убивал.

Мартина снова пробрала дрожь.

– Вы убили своих жертв очень большим охотничьим ножом. Этот нож принадлежал вашему отцу, не так ли?

– Да. Он обычно брал его с собой для защиты, когда шел через бандитские кварталы. Отец у меня был очень суровый.

– Согласно записям, которые я видел, ваш отец был бизнесменом средней руки.

Голдсмит воздел руки, не в силах объяснить.

– У вас есть брат или сестра?

Голдсмит покачал головой.

– Я единственный ребенок.

– Ваш отец был белым?

Голдсмит какое-то время не отвечал, потом отвернулся, словно имитируя досаду. Презрительно скривив губы, он сказал:

– Нет. Он не был белым .

Мартин выпрямился, взглянул на Марджери и понял, что не сможет продолжить.

– Спасибо, господин Голдсмит, – сказал он. Он повернулся, чтобы уйти, и чуть не уткнулся в Ласкаля. Голдсмит вдруг встал и схватил его за рукав.

– И это все? – спросил он, проявляя признаки гнева впервые за все то время, что находился под наблюдением.

– Сожалею, – сказал Мартин. Он рывком освободил руку. – У нас были серьезные неприятности.

– Я думал, кто-нибудь объяснит мне, что со мной не так, – сказал Голдсмит. – Вы не можете объяснить?

– Нет, – сказал Мартин. – Пока нет.

– Тогда все пропало. Господи. Мне следовало сдаться ЗОИ. Никто из вас не знает, что со мной?

– Возможно, вам следовало сдаться. Нет. Никакого «возможно». Именно это вам и следовало сделать, – сказал Мартин. Теперь его трясло от ярости. – Кто вы? Есть ли внутри вас хоть какая-то реальная личность?

Голдсмит вскинул голову, как вспугнутая кобра.

– Ты безумнее, чем я, – пробормотал он. – Господи, Том передал меня на попечение психу.

Мартин дернул плечом, сбрасывая руку Ласкаля.

– Ты ведь даже не жив , – хрипло прошептал он, скривив губы. – Эмануэль Голдсмит мертв.

– Уберите этого долботрона подальше от меня, – сказал Голдсмит и махнул рукой, едва не задев Ласкаля. Ласкаль стоял у двери, пока выходили Марджери и Мартин, потом тоже вышел.