Грег Бир - Королева ангелов [litres]

Наши космические телескопы подтвердили наличие у далеких звезд планет, которые заметно больше Земли; мы не могли знать, существуют ли землеподобные планеты, но наши инстинкты говорят нам, что несомненно существуют, и в 2017 году пять стран, с молодым технологическим гигантом, Китаем, во главе, приняли решение создать первую межзвездную автоматическую исследовательскую станцию. Соединенные Штаты неохотно позволили уговорить себя присоединиться, стали шестым участником проекта и внесли в него свой значительный опыт космических исследований. Построенная на околоземной орбите, на крупнейшей китайской орбитальной платформе «Золотая заря» АСИДАК, Автоматизированная система изучения дальнего космоса, обрела жизнь… фигурально выражаясь.

Роджер Аткинс, входящий в руководство корпорации «Проектировщики разума» и главный разработчик мыслительных систем АСИДАК, создал биоэлектронного мыслителя с возможностями, далеко превосходящими возможности любой отдельно взятой человеческой личности, но не обладающего самосознанием. Как сказал Аткинс в 2035 году, после пяти лет работы в этом проекте:

(Воспроизведение виз-интервью. Аткинс – невысокий, полноватый, с пушистыми редеющими каштановыми волосами, в черной псевдокоже.) «Мы не хотим отправлять туда искусственного человека. Мыслитель АСИДАК, созданный специально для этой миссии, будет работать лучше, чем человек. Но мы не станем пренебрегать поэтическим аспектом, и АСИДАК не окажется слепой и неспособной иметь мнение. Как-никак, когда АСИДАК достигнет цели, один цикл общения с ней будет занимать более восьми с половиной лет; она будет там очень одинока, и ей придется думать и принимать важные решения самостоятельно. Ей придется выносить суждения, что прежде делали только люди.

Мы также вложили в нее горячее желание общаться с другими, помимо его создателей; АСИДАК будет социальна по-новому. Она захочет встретиться и пообщаться с неведомыми новыми интеллектами, если таковые найдутся».

Дэвид Шайн: «Теперь похоже, что АСИДАК получит свой шанс… Говоря коротко, наши ученые создали симулякр человека, который лучше человека, но не вполне человек – вот вызов философам, – и отправили его в пятнадцатилетнее путешествие к альфе Центавра. Эти десятилетия странствий и затраченных усилий привели к открытию, способному изменить наши представления о себе, о жизни, обо всем важном.

Мы не одиноки. Говоря откровенно, мы в ЛитВизе-21 считаем, что уже пора отпраздновать… Но ученые-создатели АСИДАК настоятельно призывают не торопиться. АСИДАК почти несомненно обнаружила жизнь. Но башни, которые обнаружил АСИДАК, все-таки могут оказаться не зданиями или городами.

Во что верите вы? Отправь свой голос по номеру нашей обратной связи и присылайте комментарии со своего домашнего визора, не забыв указать свой идентификатор. Возможно, ваше мнение окажется важным для всей аудитории ЛитВиза-21…»

Мэри Чой выбралась из рейсового межлоскутового мини-автобуса ЗОИ и мельком глянула на Первый Восточный Комплекс, прямые штабеля узких горизонтальных зеркал из четырех сегментов, стыки выровнены в серебристые вертикали, готовящихся в этот и еще много часов отражать свет скатывающегося к западу солнца в шестом лоскуте, где жил Э Хасида. Город накрыли однородные оловянные облака, надвигающиеся с моря и обезглавившие Комплексы. В этот вечер не могло быть никакого полезного солнца, возможно, даже пошел бы дождь, и все равно Комплексы перекомпоновывались, словно ими двигало чувство вины из-за их загораживающегося присутствия.

Мэри стояла на крыльце, дожидаясь, когда домашний диспетчер доложит о ней. Эрнест Хасида открыл темную обшитую дубом дверь и тепло улыбнулся; низкий и мускулистый, с округлым лицом и грустными глазами, что уравновешивали губы, сложенные от природы так, будто он забавлялся или изумлялся, и пухлые щеки. Мэри улыбнулась в ответ и почувствовала, как неприятности этой недели отступают под воздействием его молчаливого приветствия.

Он отступил от двери, взмахнув рукой, и она вошла и обняла его; голова Хасиды приходилась на уровне ее груди. Он ткнулся носом в черную форму и тут же отстранился, встряхиваясь, но слишком сильно, для него чересчур широко ухмыльнулся, сверкнув мелкими ровными белыми зубами и проецируя резцами крошечные розы. Затем жестом предложил ей сесть.

– Я могу полежать у тебя в ванне? – спросила она.

– Конечно, – ответил он мягким, бархатным голосом. – Все настолько плохо?

– Произошло ужасное убийство. И вылазка селекционеров. А скоро я отправляюсь в Надзор, чтобы сделать запрос.

– Гм. Не сказать, что ты спокойно проводишь время. Решительно нет.

Э Хасида не увлекался отслеживанием информации в сети или просмотром ЛитВизов, но, конечно, не питал отвращения к новым технологиям. В его маленьком дряхлом бунгало было полно удивительного оборудования. Эрнест был техником-чародеем в заимствовании и интеграции; он гармонично соединял несовместимые элементы за десятую часть стоимости: по вашему знаку музыка начинала звучать со всех сторон. Искусство танцующего света превращало стены в декорации драматического представления, в окна могли заглядывать динозавры улыбаться подмигивать; по ночам над кроватью парили ангелы, напевая тихие колыбельные, тогда как древние японские мудрецы давали советы по махаяне, с головами, вытянутыми как дыни, и мудрыми глазами в морщинках от невероятного веселья.

Он отступил, поклонился, повернулся к своей визуальной клавиатуре и снова взялся за работу, словно Мэри здесь не было. Отчасти успокоившись в его присутствии, Мэри начала долгий импровизированный танец тай-чи, выкручивая руки, как прошлым утром, но с большей грацией уверенностью плавностью. Она представляла себя озером рекой дождем над городом. Она нашла свой центр зависла там на миг и открыла глаза.

– Обед? – спросил Эрнест. На трех широких плоских экранах за его клавиатурой красовались страшные лица вытянутые угловатые едва ли человеческие следившие за ними глазами горящими словно ледяные угли. Их контуры были очерчены неоном, а сами они выполнены детской пастельно-песчаной темперой. У одного из них, судя по носу, был череп животного, кошки или собаки.

– Пугающе, – прокомментировала она.

– Пришельцы, – сказал он с гордостью. – Позаимствовал кое-что из голограффити в нашем районе.

Э Хасида специализировался на инопланетянах. Наполовину японец, наполовину спанглиш, он легко переходил от ярких основных красок майя и мексиканских мотивов к спокойным приземленным пастельным тонам старой Японии; от пейзажей к трансформированному поп-арту. Его работы пугали и приводили в восторг. Мэри была бы рада Эрнесту и без его таланта; с ним он идеально дополнял ее, подрывающая основы тревожащая просвещенность против ее прагматичности склонности управлять невозмутимости.