Грег Бир - Королева ангелов [litres]

Армия Эспаньолы, если верить тому, что она читала, насчитывала около ста пятидесяти тысяч человек. В случае необходимости гиперзвуковые корабли или суборбитальный транспорт могли за несколько часов забрать из одного или другого международного аэропорта, временно закрытого для входящих рейсов, десятки тысяч воинов и отправить их в любую точку планеты.

Сидя напротив Мэри, Сулавье глядел, как мимо мелькают поля и поселки.

– Увы, в последнее время в мире спокойно, – сказал он. – Ваше правительство перестало вести бизнес с Кап-Аитьеном и Санто-Доминго. Это весьма печалит полковника сэра.

– У вас по-прежнему остается туризм, своя нефть и сельское хозяйство, – сказала Мэри.

Сулавье поднял руки, потер большой палец одной руки о три других, обозначая деньги, и накрыл их другой ладонью, словно чтобы придушить.

– Нефть – легче получать по вашей технологии переработки мусора, – сказал он. – Любая страна на Земле способна произвести достаточно еды. Туризму нанесен большой ущерб. Нас называют всякими неприятными словами. Это нас огорчает. – Он вздохнул, передернул плечами, словно отбрасывая неприятную тему, опять улыбнулся. – У нас еще остается красота. И мы сами. Если наши дети не отправляются умирать за других, это тоже хорошо.

Он не упомянул о производстве и экспорте «адских венцов». Возможно, Сулавье не имел к этому никакого отношения. Она, в общем, надеялась, что не имеет.

Поезд проследовал по длинному туннелю и вышел в пустынную низину, украшенную криворукими кактусами сагуаро и островками кустарника цвета пыли, едва заметными при свете из окон поезда. Над горами ярко, не мигая сияли звезды. Поезд нырнул в другой туннель.

– Природное разнообразие у нас как у целого материка, – задумчиво сказал Сулавье. – Вы, наверное, задаетесь вопросом, как мог кто-то, поселившись здесь, оставаться злым?

Мэри кивнула; главная загадка эспаньольской истории.

– Я изучил историю наших лидеров. Сперва они были хорошими людьми, но через несколько лет, а иногда всего через несколько недель в них что-то менялось. Они начинали злобиться. Бояться странных сил. Как ревнивые старые боги, мучили нас и убивали. И под конец, перед тем как умереть или отправиться в изгнание, становились похожими на маленьких детей… Они раскаивались и искренне недоумевали, что же с ними случилось. Улыбались в объективы камер: «Как я мог сделать такое? Я хороший человек. Это был не я. Это был кто-то другой».

Мэри очень удивила такая откровенность, но Сулавье продолжил:

– Так было до полковника сэра. Он здесь уже тридцать лет, столько же, сколько Папа Док в прошлом веке, но без страшной жестокости Папы Дока. Мы многим обязаны полковнику сэру.

Честный и искренний; Сулавье, похоже, не умел скрывать свои истинные чувства. Но, несомненно, скрывал. Он наверняка знал то, что знала она; секрет стабильности полковника сэра. Эспаньоле были дарованы двадцать лет необычайного процветания и сравнительно мягкое управление. Если Эспаньола и была одержима демоном боли и смерти, полковник сэр смягчил его влияние на жителей острова, направив его внимание в другую сторону.

– Но я здесь не для того, чтобы продать вам наш остров, верно? – с усмешкой сказал Сулавье. – Вы здесь по официальному делу, мало нас касающемуся. Вы здесь, чтобы найти убийцу. Исключительно по работе. Возможно, когда-нибудь потом вы сможете вернуться в Эспаньолу, чтобы увидеть нас такими, какие мы на самом деле, чтобы отдохнуть здесь в свое удовольствие.

Они выехали из туннеля навстречу мерцанию огней Порт-о-Пренса, зажатого между горами и темным Карибским морем.

– А, – сказал Сулавье, извернувшись, чтобы выглянуть в окна на противоположной стороне прохода. Мэри обратила внимание на это движение; не отработанная грация дипломата, а раскованная подвижность спортсмена или уличного сорванца. – Приехали.

Пока поезд замедлял ход, преодолевая последние километры до вокзала, Сулавье показывал ей главные туристические отели административные здания музеи, все сплошь черное стекло, сталь и бетон начала двадцать первого века. Чистые и хорошо освещенные. Перед самым вокзалом они проползли через обширный квартал под названием Vieux Carré, сохранивший архитектуру времен до полковника сэра, – затейливые деревянные постройки и постройки из потрескавшегося бетона с черепичными и рифлеными жестяными крышами. Все здания в Vieux Carré изрядно обветшали и редко были выше одного этажа.

Сулавье провел ее на крытую платформу, и она впервые вдохнула эспаньольский воздух. Он оказался теплым и душистым и мягко овевал ее, принося ароматы цветов и готовящейся еды. В сопровождении арбайтеров они проследовали мимо тележек из нержавеющей стали, с которых продавались жареная рыба и вареный краб, арахисовое масло, приправленное перцем, холодное эспаньольское пиво. На вокзале было всего несколько десятков туристов, и продавцы алчно оспаривали друг у друга их доллары. Присутствие Сулавье удерживало их в стороне от Мэри.

– Увы, – сказал Сулавье, указывая широким взмахом руки на малочисленных туристов. – Теперь о нас говорят гадости.

Их ждал правительственный лимузин, припаркованный на белой полосе. Он потеснил бензиновые и электротакси и ярко разукрашенные туктуки, теперь припаркованные на приличном расстоянии с обеих сторон; их водители отдыхали, ели, читали. Трое мужчин и две женщины в красных рубашках и джинсах танцевали вокруг тележки продавца напитков, весело помахивая руками Сулавье и Мэри. Сулавье приветственно кивнул танцорам, виновато улыбаясь, как бы говоря: «Увы, мне не до танцев, у меня серьезная работа».

Лимузину, полностью автоматическому, лет было не более десяти. Он величественно повез их по улицам к дипломатическому кварталу. На Сулавье напала сдержанность. Они подъехали к кирпичной стене и проехали в ворота, охраняемые солдатами в черной форме и хромированных шлемах. Солдаты с достоинством наблюдали за ними, щурясь подозрительно. Машина не остановилась.

За стеной располагался приятный район простых, одинаково окрашенных бунгало, каждое – с выступающим вперед крыльцом-верандой, решетчатые стены которого покрывала вечнозеленая бугенвиллея. Машина остановилась перед одним из таких бунгало и распахнула дверцу. Сулавье наклонился вперед, его лицо внезапно озарило недоумение, и он произнес:

– Инспектор Чой, я собираюсь договариваться о встрече с самим полковником сэром. Завтра, возможно, поздно вечером. Утром вы начнете с нашей полиции, но пообедаете или поужинаете с полковником сэром.

Предложение удивило Мэри. Но, с другой стороны, полковник сэр изначально одобрил ее прибытие сюда и, естественно, заинтересовался судьбой своего друга… Или просто хотел, чтобы так казалось.