Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

– А без «если», – тряхнул челкой Тье, – ударили его не дубинкой, не палкой, а твердым предметом, зажатым в руке. Ударил правша, ростом несколько ниже потерпевшего, физически не очень сильный.

– Почему? – тут же перебил его Шан.

– Сухожильный шлем рассечен, но череп не пробит, – немедленно ответил Тье. – Будь убийца выше ростом и сильнее, он бы просто раскроил ему череп.

– Ну что ж, – раздумчиво произнес Шан, – если это и правда попытка убийства, то твои выкладки имеют смысл. Впрочем, там видно будет. Ну, а насчет личности пострадавшего соображения есть?

– Есть, – ответил Тье с суровой юношеской решимостью.

– Выкладывай, если есть.

– Думаю, он какой-нибудь ли. Скорее всего.

– Обоснуй, – потребовал Шан.

– Ну, вариант, что он ремесленник или слуга, сразу отпадает, – улыбнулся Тье. – Одет не бедно, руки ухоженные.

– Хорошо, – кивнул Шан. – А почему бы не торговец?

– Торговец бы за те же деньги оделся попышнее, – уверенно возразил Тье. – А этот… шелк, да – но коричневый. Оно конечно, вышивка «зимние листья» – красота, как она есть. Но это для того, кто понимает. Торговец другую бы вышивку заказал. Пионы, к примеру, или другое что в этом роде. А вот для ли среднего достатка такая вышивка в самый раз. И красиво, и нарядно, и со вкусом.

– Маловато будет, – покачал головой Шан. – Это все?

– Есть и еще. Торговец человек мирный. Знай себе посиживай в лавке и денежки считай. К нынешним своим годам он бы жирком оброс, телом одряб. И пальцы у него были бы без мозолей. А у нашего пострадавшего на пальцах мозоли – как раз такие, как от меча бывают. Старые – но не изглаженные. Получается, с военной службы ушел, но совсем фехтование не забросил. И шрам у него над коленом – я такие видел, это от стрелы. С зазубренным наконечником. Тащили, как умели, прямо с мясом выдернули, рана все-таки зажила, а выем остался. Наверное, тогда его вчистую и уволили.

– Складно излагашь, – признал Шан. – Дальше.

– Пешком ходит много и часто, но не до изнеможения, а в охотку.

– А это почему?

– Мускулы ног сильные, крепкие, а стопы не сбиты.

– И опять же похоже на правду.

– Думаю, он и на этот раз шел пешком. Бывший вояка, лицом к лицу его не просто бы одолеть. Напали сзади, по затылку саданули и в воду скинули. Крепкое тело, старая рана, еще со времен войны, руки, знакомые с мечом. Одежда богатая, но не роскошная, зато с большим вкусом. Привычка ходить пешком. По всему получается – какой-то ли.

Мальчик рассуждает неглупо. И похоже, он прав. А ведь это очень важно – поточнее определить, к каком кругу принадлежит пострадавший: проще будет разузнать, кто он такой.

– Верно, лончак, – признал Шан.

– Неверно, лончак, – послышалось от двери.

Покуда Шан и Тье занималсь потерпевшим, Най закончил опрос свидетелей – и теперь стоял, опершись о дверной косяк, с таким видом, словно все преступники и потерпевшие этого мира – его личная собственность, и он знает о них все, что только можно знать.

Вот же ведь послали духи напарничка!

Не иначе, как пошутить решили.

До королевской реформы, объединившей Верхний и Нижний сыск в единую следственную управу, Най служил, разумеется, в Верхнем сыске, причем в столице – и что ему там не сиделось? Нет же, явился, не ждан, не зван, будто ему здесь шелками выстелено!

Шан служил в Нижнем сыске, и из Далэ никогда не выезжал. Именно здесь он прошел весь путь от стражника до сыщика, от Караульной управы до Следственной. И никто ему ничего на фарфоровом блюде не подавал – сам всего добился.

Это Вьюну подавали – ведь он был из аристократов, и не ли какой-нибудь мелкий, и даже не ло, а лэ – большой вельможа. К его услугам было все – отменная еда, богатая одежда, теплый уютный дом, проворные слуги и наилучшие учителя.

Храмовая Собака был простолюдином, причем самого низшего ранга – ши. С детства жил он впроголодь, одевался в обноски, дрожал от холода зимой в ветхой хижине и надрывался на любой поденной работе, какую только удавалось найти, а уж какого лютого труда ему стоило выучиться грамоте, чтобы сдать экзамен в Следственную управу, только он один и знал.

А еще Най был красив, как бог. Нет – как три бога сразу. Ясные глаза под умопомрачительным разлетом тонких бровей, линия скул, четкая и выразительная, как взмах крыла, правильный нос, сильный улыбчивый рот и отличной лепки подбородок – да каждая из его черт могла бы преобразить любое заурядное лицо в красивое, и то, что природа так щедро отсыпала все это богатство одному-единственному человеку, было своего рода несправедливостью. Тело его не уступало лицу – стройное, ловкое, одно слово – Вьюн. В общем, не парень, а девичья погибель.

Шану внимание девушек не грозило. Он был некрасив, и прозвание свое – Храмовая Собака – получил недаром. Статуи таких собак восседали у дверей храма Зари – лобастые, большеголовые, разлапистые. Шан походил на них до смешного. Крупная голова его крепко сидела на коренастом теле без малейших признаков изящества. Чурбан неотесанный, да и только. Лицо было под стать телу – казалось, природа наспех вытесала массивные черты, приладила под густыми бровями небольшие глазки и предоставила их обладателю жить с такой внешностью, как доведется.

И все же Шан не завидовал Наю.

Он был бы рад ему позавидовать хоть раз – это было бы в порядке вещей. Но нет – Храмовая Собака Вьюну не завидовал.

Он его ненавидел.

А теперь несносный Вьюн нападал на лончака. На первого толкового лончака за все годы службы Шана. На его лончака – ведь Шан принял парнишку, как своего. Да, Шан почти никогда не разговаривал с напарником напрямую, разве что по делу и в очень крайнем случае. Но это и был тот самый крайний случай.

– С какой это стати? – огрызнулся он.

– Нет, сам ход рассуждения вполне верный, – сказал Най лончаку, напрочь игнорируя Шана. – А вот вывод неправильный. Но тут любой бы ошибся, не только новичок. Не расстраивайся. Просто ты не знаешь этого человека.

– А ты, само собой, знаешь, – буркнул Шан, адресуясь не столько к Наю, сколько просто так, в воздух.

– Знаю, – кивнул Най, обращаясь по-прежнему к Тье. – Еще по столице.

Ну, кто бы сомневался!

– Третьего дня я посылал ему поздравление с днем рождения. Мне с моей нынешней службой по знатным домам шастать не с руки, но ведь и не поздравить нельзя.

Тонкости этикета в исполнении Ная Храмовую Собаку интересовали мало. Другая деталь его зацепила. И умница Воробей ее тоже не упустил.

– Знатным? – прищурился Тье.

– Именно. Наш пострадавший – не ли. Он лэ.

– Из большой знати, получается… – раздумчиво произнес Тье.

Плохо дело. Большой вельможа – большие проблемы.

– Очень, – кивнул Вьюн. – Стороннему человеку с ходу не понять, потому что в привычках он прост, но выше знати в Далэ не найти. Это Государев Наставник Тайэ. И то, что он сейчас в отставке, ничего не меняет.