Уна Харт - Троллий пик [litres]

Грейс забрала цепочку из-под микроскопа и снова надела, с трудом защелкнув замок влажными пальцами. Интересно, как одноглазой Вивиан удалось разглядеть такую мелочь, если даже Грейс, видя эту цепочку каждый день, ничего не заметила?

– Скажем так: я бы не смогла повторить такую работу. А я не худший ювелир, – без обиняков ответила Вивиан. – Разумеется, это не массовое производство.

– Тогда, может, на цепочке есть клеймо мастера или что-то подобное?

Грейс сама не знала, почему именно сейчас это стало таким важным. Вивиан обдумала ее слова.

– Может быть. Я посмотрю позже. Хотя не уверена, что клеймо нам что-то даст. Лора говорила, что носила ее с детства?

– Да.

– Но я не помню этой цепочки.

Грейс покатала звенья между пальцами. Теперь, когда она видела узор под увеличением, дотрагиваться до украшения стало боязно – вдруг порвется?

– Сколько вам было лет, когда вы уехали? – Грейс попыталась, чтобы вопрос прозвучал легко, но напряжение все равно скапливалось в воздухе.

– Восемь. Твоей матери, соответственно, пятнадцать.

– Единственный вывод, который напрашивается: цепочка оказалась у нее уже после отъезда.

Вивиан подняла брови:

– Ты могла бы быть настоящим сыщиком. Действительно, как же я сама не подумала? Большое облегчение, что хотя бы эту тайну мы разгадали.

Грейс почувствовала, как горят уши. Она просто хотела озвучить все, что они выяснили. Когда ты привык цепляться за каждую мелочь, свои идеи непременно нужно произносить или даже записывать – от этого они делаются более вещественными, более настоящими. Все это можно было бы объяснить, но даже в голове Грейс собственные мысли звучали как оправдание. А если начать конфликт, это может затянуться. Можно, конечно, эффектно хлопнуть дверью в собственную комнату, но проблема в том, что здесь у нее не было ничего своего.

Чтобы как-то замять разговор, она демонстративно зевнула и сказала:

– С ног валюсь, – и не успела Грейс закончить фразу, как поняла, что это чистая правда.

Приняв душ и переодевшись в пижаму, Грейс лежала в темноте под одеялом и прислушивалась к шорохам за окном. Странно было спать в месте, до которого почти не долетал шум трассы. За окном черная полоса леса сливалась с темно-синим небом. Звезды на нем казались хрупкими, будто из стекла.

До Грейс доносились шаги Вивиан на первом этаже. Тетка расхаживала, громко стуча каблуками, как человек, который не привык жить с соседями, чей сон нужно беречь. Вряд ли она намеренно производила шум, просто не задумывалась, мешает кому-то или нет.

Телефон опять завибрировал. Грейс открыла мессенджер. Белый экран ослепил ее после темноты. Она решила, что писал ее парень Крис.

Первую ночь после пропажи мамы она провела в компании полицейских. Оглушенная, испуганная, она все время ждала, что вот-вот позвонят из больницы или морга. Тогда Крис писал ей эсэмэски каждые десять минут. Он даже не знал, читает ли их Грейс. А она читала, и даже смеялась, если он присылал что-то забавное. Смеялась и думала, что после того, как маму найдут, повеселиться уже не получится.

Перед отлетом Грейс предложила Крису еще раз подумать над их отношениями – нужна ли ему любовь на расстоянии? Крис ответил решительным согласием, но за все время, пока она была тут, написал от силы два или три сообщения. Спросил, как долетела и понравилась ли местная школа. И хотя Грейс была готова к разрыву, все равно было больно оттого, что еще один близкий человек от нее отвернулся.

Вот и сейчас новое сообщение было не от Криса.

« Привет , – писал пользователь под именем Томас Р., – добавь меня наконец. Мы с тобой в самолете рядом сидели, помнишь ?»

Мисс Соул тогда не дала им ни договорить, ни как следует попрощаться. Сосед вышел из самолета, и больше она его не вспоминала. Как он ее нашел? А главное, зачем?

«Может быть, – рассудительно сказал внутренний голос, – он приехал во Фьёльби по делам или навестить родственников на пару дней, никого здесь не знает, и ему так скучно, что он готов даже с малолеткой языками почесать».

Доля здравого смысла здесь была. Неприятно было бы думать, что Томас просто из тех психов, которые тащатся от историй загадочных катастроф, пропавших людей и таинственных самоубийств. Палец Грейс завис над кнопкой «Принять».

«Ладно, – решила она, – хотелось бы, чтобы, кроме тетки, в этом городишке можно было еще с кем-то поболтать. Если что-то пойдет не так, всегда можно будет его сразу удалить».

Грейс выдохнула и приняла сообщение. На аватарке Томаса была фотография из аэропорта: улыбающееся лицо, волосы собраны сзади в маленький хвостик. Симпатичный, решила она.

А вот страничка Томаса оказалась почти пустой: всего пара фотографий из самолета и одна – из кафе напротив школы, которое они с Вивиан проезжали по дороге из Ландсби. На снимке была чашка раф-кафе с фигурной пеной, из которой торчало полдюжины маленьких зефирок. Все это было полито шоколадным сиропом. У Грейс даже во рту стало приторно.

«Как ты нашел мою страницу? Не помню, чтобы называла тебе фамилию».

Получилось, наверное, слишком резко, но переписывать было поздно. Три подпрыгивающие точки подсказали, что абонент пишет ответ.

«Не так много в мире девушек по имени Грейс и с фамилией женщины, которая пропала из самолета».

Вот так, даже без смайла, чтобы смягчить текст сообщения. Или он из тех, кто принципиально их не ставит?

«Хотел спросить, слышно ли что-то о маме?»

«Нет. А ты любитель молоденьких дурочек или псих, который тащится от криминальной жути?»

Грейс жалела, что не могла видеть его лицо, когда он это прочитает. Ответ пришел не сразу, хотя Грейс видела, что он пишет. Видимо, с мобильного.

«А почему ты не предположила, что я маньяк-психопат и сейчас набираю тебе сообщение окровавленными руками?»

Кажется, чувство юмора у него есть, хотя и мрачноватое. Хорошо, какой вопрос, такой и ответ.

«Поэтому так медленно пишешь? Целую вечность».

«Ага. Пальцы скользят, жутко неудобно».

«А ты бы перчатки надел».

«Не люблю их, ощущения не те))».

Грейс рассмеялась и перекатилась на живот, опираясь на локти. Так было удобнее писать. Можно было, конечно, взять ноутбук, тогда вышло бы еще быстрее и можно было бы даже поболтать в видеочате. Но Грейс понятия не имела, как Вивиан отнесется к разговорам у себя над головой. Как же раздражала эта необходимость все время думать о том, как бы не разозлить хозяйку дома!

Грейс, видимо, молчала слишком долго, потому что Том написал:

«Эй? Я тебя напугал? Да я просто пошутил. Надеваю я перчатки, и даже бахилы иногда».

«Тогда ладно. Не люблю грязь».

«Правда? Значит, тебе лучше не видеть, что у меня тут творится».