Дуглас Адамс - Лосось сомнений [сборник]

Порой можно услышать, будто математическая сложность убивает в произведениях Баха эмоции. По-моему, верно противоположное. Когда я слушаю переплетение партий баховской полифонии, каждая такая музыкальная нить создает у меня в голове свое собственное настроение; вместе же они то резко скользят вниз, то столь же резко взмывают ввысь по американским горкам настроения. Одна партия может что-то тихо напевать себе под нос, другая – неистовствовать от прилива энергии, третья – рыдать в углу, четвертая – кружиться в танце. Они то и дело спорят между собой, хохочут, негодуют. То вдруг восстановят мир и согласие. Партии могут быть совершенно не похожи одна на другую, и в то же время их нельзя разъединить. Они как члены семьи – то ссорятся, то мирятся, разные по характеру и одновременно части неделимого целого.

И вот теперь, когда нам известно, что мозг каждого из нас – в сущности, такая же самая семья, что он состоит из частей, которые, действуя по отдельности, вместе создают мимолетные образы, которые мы именуем сознанием, вновь оказывается, что до нас это уже сказал Бах.

Когда слушаешь Пятый Бранденбургский, не надо быть музыковедом, чтобы понять, что происходит нечто доселе неслыханное. Даже сегодня, почти три столетия после того, как произведение это прозвучало впервые, чувствуешь напор бьющей через край энергии – Бах на гребне своей творческой мощи творит нечто дерзкое и безумное, причем ничуть не сомневаясь в собственных силах. Когда композитор писал Бранденбургский концерт, он вместо привычной виолы, на которой играл в ансамбле, засел за клавесин. То было счастливое, плодотворное время его жизни, когда он наконец оказался в окружении хороших музыкантов. В ту пору клавесин играл в ансамбле вспомогательную роль, но внезапно все изменилось. Бах совершил переворот.

Когда слушаешь первые такты, понимаешь, что рождается нечто новое, непривычное и пугающее. Или, может, это проснулся некий гигантский мотор, или это исполинский конь, которого готовят к исполнению великого подвига (когда пишешь о подобных вещах, невольно нагромождаешь метафоры, чтобы поспеть за вечно ускользающей мелодией) в окружении целой когорты суетящихся вокруг конюхов. Слышишь, как он перебирает ногами, побрякивает, поскакивает туда-сюда, как позволяет себе посвоевольничать, а затем, подбадриваемый конюхами, пускается в галоп, как несется вперед, как надрывно дышит. Как возвращается назад, и все повторяется еще раз и… тогда другие инструменты умолкают.

И только он стоит, свободный и одинокий, весь в пене, роет землю копытом, собирается с силами, чуть пробегает вперед…

И вновь устремляется в галоп – и несется, и скачет, и летит, все выше и выше, спотыкаясь, задыхаясь, надрываясь, превозмогая себя, гулко стуча о землю копытами – та-тах, та-тах, та-тах, – вдруг резко бросается в сторону и в полном отчаянии несется все дальше и дальше, и затем, когда неожиданно вступают басы, он наконец дома, он обрел вожделенную свободу. И тогда, ликуя и рыдая, на вас торжественными звуками обрушивается главная тема (я имею в виду вторую и третью части).

Впечатление, будто Бранденбургские концерты нам хорошо известны, обманчиво. Мы склонны забывать об их величии. По моему глубочайшему убеждению – Бах величайший гений из тех, кто жил среди нас, а Бранденбургскими концертами мы обязаны счастливейшим минутам его жизни.

Мировая музыкальная классика, том 27

И. С. Бах

Бранденбургские концерты №№ 5 и 6,

Скрипичный концерт в ля миноре

(в исполнении Английского камерного оркестра

под управлением Бенджамина Бриттена)

«Макинтош» появился у меня пять лет назад; примерно в те самые дни ко мне в дом пришли строители. Помнится, кто-то даже поинтересовался, дескать, что они у меня забыли, и я объяснил, что сам пытаюсь собраться с духом и задать им тот же вопрос.

Дело осложнялось тем, что один из них был электриком и звали его Вандал Фрэнк. Вернее, те из его друзей, кто в тот момент не находился на больничной койке, называли его Фрэнком. Я же называл его Вандалом Фрэнком – ибо всякий раз, когда ему требовалось добраться до нужного участка электропроводки, он решительно прокладывал себе путь через все, что угодно, будь то штукатурка, дерево, сантехника, телефонный провод, мебель или даже куски электропроводки, которые он сам проложил в моем доме во время своих предыдущих рейдов.

Я ничуть не сомневаюсь, что он неплохой электрик, хотя как человек – кто его знает. Однако здесь я отвлекаюсь от избранной темы. Не исключено, что я утратил нить повествования, потому что после того, как я в последний раз сохранил текст в памяти компьютера, Фрэнк отключил электричество. Так о чем это я? Ах да.

Когда я купил дом, тот пребывал в состоянии, близком к последствиям стихийного бедствия. Или, правильнее сказать, являл собой пустую коробку, которой еще только предстояло обрасти внутренностями – стенами, полами, сантехникой и всем прочим. Однако после того, как в нем побывал Фрэнк, там все перевернулось вверх дном.

Когда необходимо возвести стены, к вам приходит каменщик-профессионал (по крайней мере мне так говорили, в отношении себя лично я не столь уверен) и берется за работу, то есть возводит стены. Вскоре у меня возникает необходимость в полах, лестницах, кухонных шкафах и тому подобном, и в доме, насвистывая веселую плотницкую песенку, появляется плотник, который обходит мои пенаты и принимается за дело. Затем очередь доходит до такого нужного специалиста, как сантехник. После чего в доме появляется Вандал Фрэнк – исключительно для того, чтобы протянуть электропроводку.

В результате повторные визиты в мой дом наносят и плотник, и сантехник, и прочие мастера по обустройству жилища и заново делают то, что уже давно выполнили. Но теперь я все-таки оставлю Вандала Фрэнка в покое, потому что не он является элементом той аналогии, которую я понемногу пытаюсь самым элегантным образом выстроить. Беда в том, что мне никак не удается выбросить его из головы; и вообще, разве усидишь спокойно, зная, что он бродит где-то, круша все на своем пути, под одной с вами крышей. Так что забудьте о Фрэнке. Могу только позавидовать вам. Забыть о нем вам будет легче, чем мне.

А теперь к делу. Вот он, мой дом. Строительство дома – главная цель всего мероприятия. Если я желаю внутри его что-то сделать, то набираю телефонный номер (если, конечно, Фрэнк не перерезал телефонный провод, пробираясь к рубильнику), и соответствующий специалист-ремонтник придет ко мне и выполнит требуемую работу.

Если я хочу, чтобы у меня на кухне поставили кухонные шкафы, то мне нет необходимости делать следующее: не нужно полностью, до последней дощечки разбирать дом, не нужно отправлять его в Бирмингем, где живет плотник, там собирать его вторично в том порядке, который представляется плотнику правильным, затем заставлять плотника выполнить необходимую работу, снова разбирать дом и перевозить его обратно в Ислингтон, заново его здесь собирать, чтобы привести в тот вид, который пригоден для проживания.