Бренна Йованофф - Беглянка Макс [litres]

Уэйн был громче и худее, с жирными волосами до плеч и лицом, как у хорька. С тех пор как Нил забрал ключи от машины, они ошивались в комнате Билли, слушая «Metallica» и «Ratt» [19] «Ratt» – американская глэм-метал-группа. . Наверное, сегодня им стало скучно, и все они отправились на холм.

Я не хотела, чтобы они тусовались возле моего укрытия. Мне и так пришлось учиться сосуществовать с Билли в одном доме, но теперь он вторгался в мою личную жизнь. С той ночи, когда полицейские привезли его домой, он пребывал в ужасном настроении: всем гремел, запирался в комнате и громко включал музыку. А в тот день они втроем пришли к руслу реки и сели рядом со мной на диван.

Билли откинулся на спинку, закурил сигарету и уставился на распростертые под нами окрестности. Какое-то время мы молча сидели и наблюдали за машинами у подножия холма.

Сид листал каталог, рассматривая гитары, но Уэйн выглядел обеспокоенно: постоянно вставал, расхаживал среди сорняков над ручьем, а затем снова садился.

Наконец он развел руками и развернулся:

– Отстой, чувак. Не могу поверить, что твой отец загнал машину в гараж.

Билли сидел на краю дивана, не сводя глаз с дороги. День казался тяжелым и ленивым, но Билли выглядел напряженно, словно ожидал какого-то происшествия. Он устало взглянул на Уэйна, выпустил струю дыма и достал серебристую зажигалку с наклейкой в виде пылающего черепа. Я всегда завидовала этой крутой вещице. Билли пристально смотрел на траву и высохшие кустарники. Блестящая на солнце зажигалка слепила глаза, и я старалась на нее не смотреть.

Под кустами душистого горошка лежал дохлый грязный рыжий кот с одной белой лапой. Он был не из соседских котов – я бы узнала. Пусть он и бездомный, мне было его жалко. Должно быть, его сбила машина, и он поднялся на холм, чтобы встретить свою смерть.

Мне сначала было любопытно, но потом смотреть расхотелось. Меня тошнило от вида мух и жуков на его шерсти. От того, каким худым и страшным становилось его тело изо дня в день, меня охватывал ужас.

– Гадость! – Уэйн наклонился, скрестив руки на коленях, и заглянул под куст. – Гляньте-ка! У него уши обглоданы! Могу поспорить, он был тем еще драчуном. Как думаете, можно ли плоскогубцами вытащить его зубы и сделать ожерелье?

– Фу-у, нет! – воскликнула я.

Билли одарил меня кислым взглядом, а затем встал и побрел к Уэйну. Солнце поблескивало на серьге серебристым светом.

– Или можно выразить почтение и устроить похороны викингов. Что думаешь, Сид?

Он сказал это твердо и громко, не меняя выражения лица, но мне вдруг почему-то показалось, что воздух сейчас заискрится от напряжения.

Сид молчал. Я сидела над ним на спинке дивана. Он повернулся ко мне и указал на глянцевую кремовую гитару в каталоге.

– Электрогитара «Крамер Баретта». У нее хамбакер с наклоном, как у «Франкенстрат», на которой играет Эдди Ван Хален [20]в «Hot for teacher». Видишь эту маленькую штуковину под струнами?

Я кивнула и послушно уставилась на гитару, хотя не разбиралась в музыкальных инструментах и понятия не имела, что такое хам– бакер.

Уэйн рассмеялся, сидя рядом с телом кота:

– Ты же хотел посмотреть. Вот у Билли кишка не тонка!

Сид снова уставился в каталог. Не поднимая глаз, он загнул уголок страницы с «Крамер Бареттой».

– У него не кишка тонка, а голова тупа.

Я оглянулась, не понимая, о чем они говорят.

– Что такое похороны викингов?

Билли улыбнулся и покачал головой.

– Хочешь узнать? – Он щелкнул зажигалкой и посмотрел на меня сквозь пламя. – Спроси у Сида.

Сид покачал головой, не отрываясь от каталога:

– Серьезно, хватит.

Я ждала объяснений, но вместо Сида ответил Уэйн, широко раскрыв глаза:

– Они сжигали мертвецов. Сиду об этом хорошо известно – он на итоговой по истории получил сотню баллов. Правда, Сид?

Да, я видела отметки. Билли заработал неуд, чем жутко разгневал Нила. Сид снова промолчал.

Животное почти разложилось, но ведь когда-то оно было живым, дышащим существом.

– Нет, – возразила я. – Это гадко!

Кот пролежал под кустом почти две недели и уже начал мумифицироваться. Он и так уже высох, но Билли решил действовать наверняка: он сунул руку в карман и достал маленькую банку бутана, которым заправлял зажигалку.

Не сводя с меня глаз, он распылил бутан прямо на животное.

Жидкость брызгала на впалое тело кота.

Они с Уэйном наклонились поближе, и Билли поднес зажигалку к кусту. Я хотела вскочить и выбить ее из руки; я хотела кричать, чтобы он остановился, но какое это имело значение?

Наступила долгая пауза, будто все вокруг затаили дыхание. А затем он щелкнул колесиком зажигалки.

С резким треском шерсть запылала. Уэйн внезапно отпрянул назад, крича и хлопая по куртке – пламя перекинулось на подол. Билли наблюдал за другом таким странным взглядом, как будто получал удовольствие от зрелища.

Запахло помоями и жжеными волосами, и я заткнула нос рукой. Я глядела на горящее существо и повторяла себе, что ему не больно. У бедняги, вероятно, и так жизнь была не сахар, и это очередное нападение уже ничего не значило. Он и так мертв.

Хотя на дворе стоял июнь, трава была сухой и желтой, поэтому земля возле кота вспыхнула сразу. Огонь помчался низкой полосой по краю рва. Он выглядел почти жидким, будто проливался по покрову холма.

– Проклятье! Какого черта, чувак?! – Уэйн все еще ругался и хлопал по куртке. – Вот ублюдок!

Несмотря на крик, он разразился громким глупым смехом, взвизгивая и сжимая руку.

Огонь цвета апельсинового мороженого выскочил из тела кошки и устремился вниз по склону прямо к дороге.

Сид тотчас отбросил журнал и вскочил на ноги. За три неуклюжих шага он пересек поляну и начал быстро топтать горящую траву армейскими ботинками. Буквально секунду я колебалась и просто смотрела, но потом сорвалась с места, чтобы помочь потушить пожар.

Через некоторое время мы справились с огнем. Уэйн все еще прыгал и извивался, как щенок, смеясь маниакальным смехом. А Билли просто наблюдал, стоя над горящим котом и улыбаясь легкой, напряженной улыбкой, которую он всегда натягивал, когда что-то казалось ему смешным.

Наконец мы все погасили, и Сид поднялся на вершину холма, тяжело дыша. Огонь потух, однако на метра три простиралась полоса обуглившейся травы. Позже я села на кровать и сосчитала все места, где расплавились мои подошвы.

Все оставшееся лето при виде сгоревшего места я вспоминала лицо Билли за секунду до щелчка зажигалки. Я вновь ощущала запах огня. Запах дыма и смерти, который застрял в носу, словно предупреждение. Кота больше не было – вместо него осталось лишь черное пятно. Куст, где все это произошло, почти выгорел, остались только черные ветки и пепел.