Ричард Кэдри - Сэндмен Слим [litres]

Надсмотрщик номер три все еще пытался отползти в сторону, и я сунул факел в дыру на его груди, откуда только что выдрал сердце. Теперь уже светились не только его руки. Все тело зажглось изнутри, потом ярко вспыхнуло и лопнуло, как дирижабль «Гинденбург».

С помощью нааца я разрезал цепи и рванул к выходу. Не то чтобы у меня был шанс реально вырваться. Двадцать вооруженных охранников ворвались в помещение. Моего рок-н-ролльного безумия хватило еще на то, чтобы убить трех или четырех из них, прежде чем наац развалился у меня в руках. После этого началось сплошное «кантри». Демоны-охранники пустились вокруг меня в кадриль. Меня не убили только благодаря прямому вмешательству Азазеля, приказавшего отряду отступить.

Затем меня бросили в один из карцеров арены, приставив к двери пару охранников. В тот момент я думал, что это перебор. Я был уже на три четверти мертв. У меня не было ни малейшего шанса сбежать. Позже я понял, что охранников приставили для того, чтобы не дать другим демонам войти и добить меня. В той камере я впервые осознал, что меня трудно убить обычными методами.

Я попал туда весь в крови и порезах, половина моих костей были сломаны и торчали наружу, пропоров кожу. Через три дня я сумел встать. Еще через день смог ходить. Моим охранникам это совсем не нравилось. Когда им казалось, что я сплю, они украдкой подглядывали за мной через раздвижную заслонку двери камеры. Для них это было ново. Я должен был оказаться мертвее мертвого. Но что-то пошло не так, и они стали видеть во мне монстра. Никто не беспокоил меня до тех пор, пока несколько дней спустя Азазель не прислал дружелюбного маленького гомункула со сладкими Адскими фруктами, Царской водкой и просьбой зайти к генералу сегодня на ужин. Понятное дело, я согласился.

Это хорошая сторона вспыльчивости. Недостатком является то, что она заставляет вас делать глупости, не размышляя и не глядя по сторонам.

Я брожу в толпе веселящихся и пытаюсь напасть на след Джейн-Энн, пока не натыкаюсь на кого-то сидящего и не проливаю на его костюм за десять тысяч долларов его же напиток. Парень немедленно встает, явно намереваясь обозвать меня мудаком.

– Му… – начинает он и тут же затыкается.

Это «Брэд Питт». Не актер, а тот замечательный наркоман, на которого я нарвался на кладбище в день своего возвращения.

– Ты где пропадал, чувак? – радостно ору я. – Я успел по тебе соскучиться.

– Охрана! – панически вопит он.

– Я собирался вернуть тебе это.

Я достаю из кармана шокер и бью ему током под ребра, как в старые добрые времена. Он падает, как мешок с гайками, и я кидаю электрошокер на него сверху. Электрическая пукалка не поможет против того, что начнется здесь через несколько секунд.

Так как я не совсем дурак, то тут же рвусь к кабинету, но не успеваю, поскольку из-за угла выскакивает охрана. Пять или шесть рыл. Стриженные под машинку головы, широкие, как канализационные люки, шеи. В своих костюмах они выглядят так же глупо, как я. Но у них больше оружия. Они окружают меня и стоят, не двигаясь. Появляется женщина. Она огибает охрану и подходит ко мне, не зная, кто я. Но затем узнает.

– Ты же умер, – говорит она.

– Не настолько, как скоро умрешь ты.

Джейн-Энн отступает назад и командует:

– Китти! Беннетт!

Из-за спин охранников выходят тощая блондинистая старлетка в дизайнерских шмотках с открытыми плечами и какой-то хлыщ, похожий на Зигги Стардаста [71]в фиолетовом бархатном костюме.

От них за версту несет магией. Она исходит от них, как тепловая рябь от раскаленного асфальта.

Итак, что мы имеем: пять или шесть громил с пистолетами, парочка вуду-хипстеров-убийц, старая подруга, мечтающая меня убить, толпа алкашей и голых девок и я в одолженном костюме. Я бы нырнул в тень, но с таким сумасшедшим освещением здесь невозможно найти ничего достаточно темного и глубокого.

Даже у моей дурости есть пределы. Я резко поворачиваюсь и бегу.

За моей спиной рвутся громы и молнии. Раскаленные золотые искры падают на меня дождем, словно тысячи горящих спичек, прожигая костюм и кожу. Я пригибаюсь и отскакиваю от стен, чтобы им было труднее в меня попасть. Но это тревожит сидящие внутри меня пули. Они царапают легкие и тычутся в ребра. Я уже чувствую кровь в горле. Так я не смогу убежать от этих идиотов.

Я падаю на четвереньки и тяжело дышу сквозь кровавую пену в горле. Блондинка и хлыщ останавливаются и обмениваются взглядами, как пара вышколенных охотничьих псов, которые только что затравили лису и вот-вот получат за это награду.

Что ж, награда для них у меня найдется.

Я выкрикиваю гортанные адские слоги, выкашливая кровь после каждого слова. Каждую каплю своей силы я выталкиваю через руки и ноги. Затем плюю кровью на расстеленный на полу дорогой ковер. После этого все исчезает. Включая пол. Но я уже готов к этому, а домашние колдуны Джейн-Энн и ее вооруженные регбисты – еще нет. Они проваливаются туда, где раньше был пол игрового зала, скатываются с холма и исчезают за деревьями. На долю секунды наши взгляды с Джейн-Энн встречаются, и я успеваю ей подмигнуть. Затем кто-то хватает меня за шиворот и втягивает внутрь кабинета, который я, по идее, не должен был покидать. Здесь полно теней. Я беру Видока за плечо, и мы проходим сквозь фотографию, на которой Джейн-Энн нежно держит за руку Папу Римского.

Молись за нас грешных и теперь, и в час нашей смерти.

МЫ ВЫХОДИМ из тени в пещеру Мунинна. Видок поворачивается и бьет меня в живот. Я падаю на одно колено.

– Ты, е…нутое дитя! Из-за тебя нас обоих могли убить!

Уже не в первый раз Видок злится на меня, но впервые это проявилось физически. Молодец я, ничего не скажешь. Вот-вот потеряю одного из немногих оставшихся на этой планете друзей.

Когда я остаюсь лежать на полу, он говорит:

– Хорош шутить. Я не бил тебя так сильно. – Затем он замечает кровь. – Что с тобой?

– Ты сделал мне больно, Пепе ле Пью [72] Пепе ле Пью – персонаж из серии мультфильмов студии «Warner Bros», любвеобильный французский полосатый скунс. .

– Какой же ты ребенок! – говорит он и помогает мне подняться на ноги.

Пули скребут внутри меня, как гравий в консервной банке.

Мунинн сияет, как малыш в рождественское утро, когда Видок вручает ему маленькую золотую коробочку с чем-то вроде изящных стрекозьих крыльев на крышке.

– Красота. Само совершенство, – повторяет Мунинн снова и снова.

Он идет с коробочкой к чему-то похожему на твердую скалу. Но после нескольких быстрых прикосновений и поворотов определенных камней, поверхность скалы отклоняется в сторону и открывает огромный свод в борту пещеры. Мунинн заносит коробочку внутрь, возвращается и запечатывает хранилище, вновь делая его невидимым.