Брайан Эвенсон - Последние дни. Павшие кони [сборник litres]

А однажды посреди обсуждения, как лучше предупредить людей через тысячу лет – когда, возможно, даже не будет языка и речи, – что некая местность опасна, что земля, воздух и вода пронизаны смертельной, но невидимой отравой, его вдруг озарило. Он вспомнил поездку, призраков в комнате и стоны; все это, несмотря на прошедшие годы, стало таким ярким, таким живым, что на миг он поверил, что все еще на веранде, в полете. «Мой разум – карта этих каирнов», – подумал он. Стоны были ужасны, и он чувствовал, как зрение сужается в кольце темноты, и знал, что скоро отключится.

Пока его плеча не коснулась рука. «Все в порядке?» – спросила женщина рядом, поведенческий психолог, которая часто вела себя так, будто она главная, хотя никто не знал, так ли это. Женщина смотрела на него с выражением, которое, видимо, считала «расслабленным спокойствием», только оно было для этого слишком нарочитым. Перед глазами все так и плыло. «Она похожа на Маленького Бога», – мелькнула мысль, хотя он и знал, что ошибается; Маленький Бог и эта женщина даже отдаленно не походили друг на друга.

Вслух он не сказал другое. Вслух он сказал: «В порядке». Потом заговорил не с женщиной рядом и не с остальной группой, а с микрофоном с зеленым огоньком. «Записывать значит менять», – подумал он и очень живо представил черные базальтовые монументы, кренящиеся колонны, которые, судя по виду, могут обрушиться в любую минуту, электрические барьеры, работающие на молнии, и механизмы, способные функционировать тысячи и десятки тысяч лет, медленный выхлоп отравленных газов и запахов, а самое главное – камень, вырезанный и высеченный так, что стоит его коснуться малейшему ветерку, как он начинает стонать.

А потом он открыл рот и позволил стонам, прятавшимся все эти годы внутри, выйти наружу.

Он ни в коем случае не спал. Или спал, а потом его разбудил шум. Или спал и видел сон и не просыпался вообще. Все три возможности пришли в голову позже, когда он рассказывал о произошедшем другу и понял: нечем подтвердить то, что он пережил, – или думал, что пережил: никаких доказательств, ничего, кроме тупого и медленно уходящего чувства страха. Без доказательств он сам начал сомневаться в себе. Ведь явно же то, что, как он думал, случилось, на самом деле случиться не могло, правда? Разве не лучше считать, что он видел сон или сошел с ума, и всего этого на самом деле не было?

Он лежал в спальне, в дальнем конце своей квартиры, когда услышал шум. Он вряд ли успел уснуть, так как свет выключил недавно. Но даже если успел, был практически уверен, что тут же проснулся. А если нет, как объяснить тот факт, что позже он стоял там, в гостиной, и не мог даже моргнуть?

«Лунатизм?» – предположил друг, которому он пытался все объяснить.

Но нет, он не лунатик, никогда им не был; ни за ним, ни за его родственниками такого не замечали. Друг просто пересмотрел телевизор. Это был не сон. Пусть даже отчасти он надеялся, что ему все приснилось.

Он был в спальне, когда услышал шум. Кондиционер не работал, хоть вечер и выдался жарким – при такой жаре он обычно его включал, – ведь если бы работал даже в слабом режиме, то он бы ничего не услышал. Он помнил, что было жарко, но не помнил какого-нибудь дискомфорта – удивительно, надо признать, но так и было. Он должен рассказать все, как помнит, если хочет разобраться. Нужно доверять своим импульсам – если не доверять им, то на что вообще оставалось полагаться?

«Просто рассказывай», – это его друг. Друг не понимал, что для него все это единая история, что, не разобравшись в путанных впечатлениях, он не мог понять, чему из истории доверять, что он действительно пережил. Но да, ладно, он попробует рассказать так, как хочет услышать друг: просто. Он постарается.

Он был в спальне, когда услышал шум. Сперва думал, что это снаружи, птица стукнулась об окно гостиной – вот что первым делом пришло в голову, птица громко стукнулась об окно гостиной, раз, два, три. Но звук не утихал, да еще и изменился. Секунду он лежал в кровати, сонный, прислушиваясь, чуть заинтересовавшись, но все еще в полудреме, не воспринимая ничего по-настоящему. Через миг его мозг перешел от мысли о птице за окном к птице внутри, в доме. А потом разум сфокусировался, и он осознал, что нет, это не птица: в квартире кто-то есть.

С ним никогда не случалось ничего подобного. Он не знал, что делать. Даже когда все уже происходило, он не мог до конца в это поверить. Сел, вылез из кровати и направился к двери спальни, но там замешкался у самого порога, подождал. Не знал, как полагается себя вести, что следует делать. Вызвать полицию? Нет, телефон в гостиной, откуда доносится шум. Остаться в спальне, пока они не уйдут? Нет, в доме слишком много всего, чего он не мог позволить им украсть (кто бы ни были эти они ). У него не было пистолета, никакого оружия, а кухня, где хранились ножи, – в другом конце квартиры.

В итоге он просто взял книгу с прикроватной тумбочки, самую большую и увесистую в стопке, и как можно быстрее и тише направился в гостиную.

Сперва из-за темноты, не считая слабого света, просачивающегося снаружи, он ничего не разглядел. Комнату исчертили светлые и темные тени – где-то было видно, где-то не было видно вовсе. Окно на противоположной стене было наполовину поднято. В комнате стоял запах, горький и резкий, который ему хотелось принять за запах улицы. Но нет, это был не только он.

Сперва комната казалась пустой. Он стоял в дверях и медлил, гадая, не послышалось ли ему. Но потом увидел какое-то движение. Одна из теней в дальнем углу поплыла, он заметил тусклый, расплывчатый силуэт: более-менее размером с человека, только на корточках, тот едва не падал головой вперед – эту позу наверняка трудно долго поддерживать. Но, может, просто тело сливалось с другими тенями. Оно двигалось медленно, как будто не замечая человека в дверях. Медленно ползло рядом со стеной. Задевало вещи, они шатались – видимо, этот звук он и услышал в спальне, – но как будто ничего не замечало и не меняло курса. Просто наталкивалось на предметы, стоящие на пути.

Он попытался заговорить, но в горле пересохло, раздался только какой-то нечленораздельный лающий звук. Почему-то вторгнувшееся в квартиру нечто как будто не услышало его. Продолжало двигаться вперед, по стенке комнаты, с той же скоростью, с которой двигалось раньше.

«Мне должно быть страшно», – подумал он, потом вдруг понял, что ему правда страшно – и это было так странно. Казалось, будто страх принадлежал другому человеку, «будто я был не в своем теле, наблюдал со стороны».

«Может, тебе все приснилось», – сказал его друг.

Нет, ответил он. Конечно, он и сам об этом думал, но нет, не похоже, чтобы это был сон, – пусть он так этого хотел. Но это еще не все, сказал он другу, это еще не самое худшее, помолчи и послушай, это только начало.