А. Риддл - Пандемия [litres]

На Коннера разом уставились четыре физиономии – тощей азиатки с черными жирными волосами ниже плеч, двух пухлых белых парней, которых легко было принять за близнецов, а также индийца не намного старше коллег, но заметно стройнее.

Индиец удивленно привстал.

– Сэр?

– Мне нужен программист.

– А-а… – Айтишник заколебался, потом указал на еще один люк в глубине помещения. – Они сидят там, сэр.

– А вы разве не программисты?

– Нет, сэр, мы – системные и сетевые администраторы.

Коннер еще раз окинул взглядом свинарник. И это скопище нерях обеспечивает упорядоченность нашей информации?..

– Хорошо, продолжайте.

– Сэр… Неплохо бы сначала постучать.

Коннер прикинул в уме, чем могло быть вызвано такое предложение, но все же последовал совету и три раза громко стукнул в железную дверь. Ему никто не ответил.

Он обернулся и посмотрел на индийца. Тот лишь пожал плечами, словно говоря: «Теперь все приличия соблюдены».

Коннер открыл люк и заглянул внутрь. Комната администраторов выглядела в сравнении с представшим перед ним бардаком идеалом чистоты. Три парня двадцати с небольшим лет с наушниками, склонившись над ноутбуками, бешено молотили по клавишам, по черным экранам бежали белые строчки текста. С промежутками в несколько секунд один из них выкрикивал ругательство и демонстративно вскидывал вверх руки. Пантомима напоминала игру «Замочи крота».

– Эй! – крикнул Коннер.

Программисты сняли наушники и повернули к нему недовольные лица.

Ближайший из них – черноволосый пацан – спросил с восточноевропейским акцентом:

– Че надо, чувак?

– Я хочу, чтобы вы кое-что хакнули.

– Не выйдет. Мы работаем над ЦКПЗ.

– Забудьте о ЦКПЗ. Я с ними сам разберусь. Теперь главное другое.

– Поговори с мостиком, чувак, – вступил в разговор второй программист. – Здесь они рулят. И дверь закрой.

– Слушай сюда, чувак . Приказы мостику отдаю я. Здесь я главный. Не заставляй меня это демонстрировать.

Все трое замерли, широко раскрыв глаза.

– Ой, – сказал парень с восточноевропейским акцентом. – Ну-у… ладно. Что надо хакнуть?

– Мозги одного человека.

В оперативном центре рядом с мостиком аналитик протянул Коннеру отчет. Бумага еще хранила тепло принтера.

– Инфекция распространилась до необратимой точки.

– Хорошо, – ответил Коннер, пробежав столбцы цифр.

– Есть и другие новости: объект «Альфа» в Южном Сомали сообщает, что над ними постоянно летают беспилотники. Они опасаются, что американцы вскоре обнаружат ферму.

– Ладно. Вечером перебросьте Шоу и вторую женщину на корабль.

– Мы это уже предложили. У нас потребовали больше денег.

Коннер закатил глаза.

– Ну так заплатите.

Время торговаться прошло. Через несколько дней деньги превратятся в бумагу.

В последнюю попытку Пейтон почти удалось сбежать, из-за чего похитители стали только бдительнее: чтобы подтолкнуть поднос из пенопласта под решетку, боевик в черном воспользовался длинной палкой. Поодаль стоял автомобильный аккумулятор, от него к гудевшим под напряжением металлическим прутьям тянулись провода.

Пейтон умирала от голода. Разум подсказывал отвергнуть еду, но она была больше не в силах держаться, подползла к подносу и начала есть.

Через несколько минут Пейтон упала без чувств. Боевик отсоединил аккумулятор, открыл камеру и закинул худую женщину на плечо. Она оказалась не по росту буйной, и они были рады от нее избавиться.

После звонка Эллиоту Миллен передал предложение начальника трем жителям деревни. Халима переводила, в основном обращаясь к взрослой женщине – Дхамирии. Иногда они переговаривались с Тианом.

Миллен попытался представить себя на их месте, когда у тебя на глазах в течение нескольких дней умирают все члены семьи и друзья и ты остаешься совершенно один. А теперь надо уехать в чужую страну, где в надежде найти средство от болезни их, словно морских свинок, подвергнут медицинским опытам. «Как, должно быть, им страшно», – подумал Миллен.

Халима повернулась к американцу.

– Вы уверены, что это поможет найти лекарство?

– Нет, не уверен. Но шанс есть. Я ничего не могу вам обещать, кроме того, что вы втроем, возможно, сыграете ключевую роль в спасении многих других людей.

– Мы сможем вернуться домой? Когда все закончится, вы нас привезете обратно?

– Даю слово.

– Мы поедем с вами, доктор.

– Зовите меня Миллен.

Миллен и жители деревни прибыли в Мандеру к полудню. Японский внедорожник, поскрипывая, катился по пыльной дороге, четыре пары глаз в полном молчании смотрели на обезлюдевший город. От Мандеры осталась лишь безжизненная оболочка.

Когда они проезжали по улицам в первый раз, дети переставали гонять мяч и провожали глазами колонну машин. Проезду мешали повозки с овощами и стада скота. Теперь на улицах не было видно ни души. Здания – и новые, и ветхие – пустовали. Миллену город показался африканским вариантом Додж-Сити, символа эпохи Дикого Запада, где бум сменился крахом. Но здешний крах был другого рода: взорвалась биологическая бомба, смертельнее которой мир еще не видывал.

Миллер предположил, что последние оставшиеся в живых жители города, а возможно, и всего региона, собрались в больнице. Однако палаточный городок тоже был заброшен. Все, что могло пригодиться, растащили. Ни еды, ни медикаментов. Осталась только вода – очевидно, ее слишком тяжело было нести.

– Продукты у нас закончатся прежде, чем успеют подать транспорт, – сказал Миллен. – Солдаты оставили мне совсем мало.

– Обыщем город, – предложила Халима. – Мы наловчились искать еду.

Миллен достал из машины комплект СИЗ и начал его надевать.

– Вы туда идете? – Халима указала на больницу.

– Да. Это моя работа.

Коридоры больницы были заполнены рядами ведер, бутылок и коробок, в которых когда-то находились медицинские припасы. Мусор сгребли в рыхлые кучи, оставив между ними узкий проход – перевал в горах больничных отбросов. Миллен осторожно выбирал дорогу, стараясь не порвать защитный костюм и не наступить на иглу шприца. Оплошность могла стоить ему жизни.

В просторном открытом помещении, где Ханна собирала образцы, он обнаружил ряды трупов. Некоторые мертвецы прижимали к груди деревянные кресты, их глаза были закрыты, другие смотрели застывшим взглядом на неработающие вентиляторы под потолком. В самом конце комнаты, у стены, громоздились пластмассовые мешки с трупами – черная лестница в никуда. Роились мухи.

Не осталось ни одной невскрытой упаковки лекарств, ни одного несъеденного сухпайка. Палата стала иллюстрацией постепенного поражения медиков в схватке с заболеванием. Мертвых клали в мешки и сжигали, пока были силы, затем перевели внимание на тех, кого, как представлялось, еще можно было спасти. После чего больницу пришлось покинуть.