Джефф Нун - Человек теней [litres]

– Жил-был однажды маленький мальчик, – начала она. – Обычный ребенок, имя которого мы не знаем, хотя он хорошо известен как первый создатель нашего любимого города света. – Толпа ответила возбужденным возгласом. Сказочница подняла руки вверх, призывая к молчанию, прежде чем продолжить рассказ. – Однажды ребенок поднялся на крышу дома, в котором жил. Он надеялся увидеть, закрывает ли когда-нибудь солнце глаза. Вот как он это видел: солнце было гигантским глазом, который смотрел на город, даря улицам жизнь своим огненным взглядом. Мальчику было всего шесть лет. Шесть лет, дамы и господа! Но такое видение! Он стоял на крыше и ждал, в то время как его родители беспокоились и искали его. Устроившись поудобней, ребенок поел хлеба и выпил воды. Много часов прошло, прежде чем облако закрыло солнце. И он горько заплакал, увидев это. О, как же плакал бедный мальчик, наш основатель. И он пообещал себе: в один прекрасный день тьма будет навсегда изгнана из этого города!

Среди слушателей пробежал шепоток одобрения.

Найквист поспешил дальше. Он пребывал в уже довольно сильном подпитии, и поэтому в такой толпе было неуютно. Куда бы он ни двигался, за ним, казалось, следовало пятно света. Взглянув вверх и прищурив глаза, он увидел театральный прожектор, прикрепленный к балкону второго этажа. Кто-то едва заметный управлял лучом, наводя его на Найквиста, даже когда тот пробирался через толпу. Такое было обычным в этих местах, но почему выделили именно его? Он свернул в переулок, чтобы избежать внимания, и наткнулся на небольшую группку людей, собравшихся вокруг музыканта. Он сразу понял, что это был слепой скрипач, которого он недавно видел в участке Выжиг. Старик играл ту же мелодию, что и тогда, но в еще более безумном темпе. Ноты звенели в голове Найквиста, как заклинание. Со всех сторон его зажали слушатели. Он не мог двинуться с места. И вдруг перед глазами возникло два смутно знакомых мерцающих слова. Он напряженно вгляделся и разобрал их: Полуденное подземелье . Это был дневной клуб. Над дверью мерцало человеческое лицо из ярких неоновых лампочек. Ему удалось пробраться ко входу. Окинув Найквиста взглядом, швейцар беспрепятственно пропустил его внутрь. Очевидно, здесь не заморачивались на фейсконтроль.

Клуб находился в подвале с влажными стенами, где танцующие люди истекали потом. Музыка была громкой, в ней преобладали прерывистые ритмы и пронзительные вопли. На стенах горели яркие желтые и красные огни. Из труб под ритм музыки вылетали разноцветные струи газа. Найквист мог только притворяться, что ему нравится в этой духовке. Он чувствовал себя здесь неуместно. Более серьезная клиентура была одета в элегантные наряды в неомодернистском стиле с присущими ему закрученными узорами и несочетаемыми цветами. На других одежды почти не было – молодежь, развлекающаяся в разгаре дня.

«Полуденное подземелье». Он видел это название на открытке из сумки Элеанор. Она что, часто посещала это место?

Заняв место у барной стойки, Найквист заказал виски и выпил его одним глотком. В зеркале напротив он увидел свое отражение – отчаявшийся, совершенно одинокий мужчина, казавшийся еще более потерянным из-за толп народа. Вокруг него была пустота. Его отражение насмехалось над ним. Без единого слова бармен наполнил его стакан. На этот раз Найквист не стал пить залпом и повернулся, чтобы посмотреть на танцующих. Полуобнаженные тела дергались и кружились, купаясь в постоянно меняющихся узорах переливающегося света. И сквозь весь этот хаос и шум Найквист заметил часы на стене. Но он не мог сказать, который час: стрелки на циферблате были размыты. Должно быть, глаза заливало потом. Он встал и двинулся через танцпол. Вокруг него кружились раскаленные тела танцующих и блики света. Часы то приближались, то отдалялись. На них было без десяти минут двенадцать. Или нет, четверть третьего. Все было бесполезно: время ускользало от него, как вода, просачивающаяся сквозь сомкнутые пальцы умирающего в пустыне.

Одним глотком допив второй стакан, Найквист двинулся дальше, переходя из этого помещения в другое. Здесь звучала тихая музыка. Люди сидели или лежали в уютных нишах с подушками. Его внимание привлекли две девушки-подростка, которые чем-то обменивались. Сверкнула прозрачная емкость. Одна из девушек поднесла ее под нос другой, и та замерла с закрытыми от удовольствия глазами. Найквист направился к ним.

– Что здесь происходит? – спросил он.

Та девушка, что протягивала емкость, лениво ответила ему:

– Ничего, старик. Абсолютно ничего.

– То-то я гляжу на твою подружку.

Вторая девушка уже витала в облаках. Вокруг губ появились оранжевые пятна. Ее подруга улыбнулась.

– О, да, Дейзи сейчас в небесах.

Найквист поднял маленький предмет, лежавший на подушке – стеклянный флакон такого же размера и формы, как и тот, что был найден в вещах Элеанор. Ему стало любопытно.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Сэди.

– Ты тоже употребляешь эту дрянь?

В ее взгляде появилась тоска.

– Пробовала несколько раз, но ничего не случилось. А я все ждала и ждала. – Горькая усмешка искривила губы. – Но увидела только темноту. Никаких знаний, никаких перспектив. Кайфа не было, старик. Никакого расширения, черт побери! Не для бедной маленькой Сэди. – Она схватилась за подушки, на которых сидела. – Это как с некоторыми людьми, понимаешь, они просто не получают привилегии.

– Какие ощущения от его действия? Дейзи говорила тебе?

– О, она все время мне об этом толкует. – На лице Сэди проступила горечь. – Ты можешь видеть, что происходит между каждой секундой. – Она устремила взгляд куда-то вдаль. – Ты замечаешь скрытые вещи. Только представь!

– Не думаю, что могу.

Ее голос упал до зловещего шепота.

– Знаешь, некоторые вводят это прямо в вену.

Найквист приблизился к ней.

– Сэди, ты знаешь девушку по имени Элеанор? Элеанор Бэйл?

– Да, – кивнула она. – Но ее давно здесь не было.

– Она тоже принимает эту дрянь?

– Конечно, чуть-чуть. – Ее глаза блуждали.

Найквист наклонился ближе.

– Мне нужно это попробовать.

– Ты хочешь немного киаро?

– Вы так это называете?

– В основном киа. Иногда киаро. Сокращенно от киароскуро. Игра света и тени в живописи. – Она гордилась тем, что знала это.

– О, да, – ответил Найквист. – Рембрандт и все такое. Я видел такие картины в приемной своего дантиста.

Музыка вдруг стала интенсивнее, и танцующие задвигались в новом ритме.

– Сэди, ты можешь продать мне немного киа?

– Ой, нет. Нет, нет. Не я. Ни за что! Нет. Я? Нет, я не могу.

– Послушай, я не коп. Посмотри на меня.

Девушка подняла глаза.

– А кто же ты?

– Я шибздик. С рождения.