Джефф Нун - Человек теней [litres]

– Все не так просто. Патрик сказал мне, что он стреляет холостыми.

– Что?

– Он бесплоден.

– Но это значит…

– Это значит, что у твоей матери было двое детей от Кинкейда.

Она зажмурилась, словно пытаясь скрыть правду от самой себя.

– Твое имя упоминалось в письмах, которые ты нашла, в тех, которые Кинкейд отправил твоей матери?

– Мое имя? Нет, просто… девочка. Девушка. Он не называл имени.

– Значит, возможно…

– У меня есть сестра?

– Может быть. Я не знаю. Возможно…

– Что?

– Я думаю, она умерла.

– Нет… не говорите так.

– Твоя мать сказала так же. Но, конечно…

– Как мы можем доверять всему, что она говорит? Мы не можем.

Найквист пожал плечами.

Элеанор смотрела на него, охваченная беспокойством.

– Просто в голове не укладывается!

– Поживем-увидим. Возможно, я ошибаюсь в отношении Элизы. А Патрик, вероятно, сказал неправду о том, что бесплоден.

– Почему он солгал об этом?

– Не знаю. Но все это выглядело подозрительным с самого начала, когда Бэйл нанял меня, чтобы найти тебя.

– Да. Я знаю.

– Люди хранят тайны, скрывают что-то. И ты, Элеанор, как-то связана с этим.

– Как?

– Я до сих пор пытаюсь в этом разобраться. – Он вытащил из кармана оставшийся оранжевый флакон. – Ты когда-нибудь принимала это?

Она кивнула.

– Киа? Да, несколько раз.

– Зачем? Как оно на тебя действует?

– Вы это пробовали? – ответила она вопросом на вопрос и посмотрела на него.

Что-то в глазах или жестах его выдало.

– Я так и думала. Что вы видели?

– Ничего, – солгал он. – Я уснул.

– Да, конечно, – улыбнулась она. – Вы испугались? Или вам понравилось?

Он вернулся к окну и взглянул на ночной город. По эстакаде прошел еще один поезд, прямо на уровне его глаз. Он видел пассажиров – черные бесформенные фигуры в едва освещенных вагонах. Вагоны, полные теней.

Поезд исчез. Найквист знал, что девушка стоит рядом.

Он не торопился поворачиваться к ней.

– Вы слышите их? – тихо спросила она.

Он прислушался.

Да, вот они…

Голоса.

Много голосов.

Сквозь стены доносилось бормотание.

– Кто они? – так же тихо спросил он.

– Шепчущие поэты. Тсс. Они читают…

Они стояли вместе и слушали. Слова были неразборчивы, никаких стихотворных строк – лишь мягкий шипящий звук. Никакого смысла, только сам звук, ищущий смысл в ночи, в слабо освещенных местах Ночного района.

– Я завязала с киа. Я начала становиться зависимой от него.

– Что ты видела?

Ее голос был все так же спокоен, она говорила, мерно роняя слова:

– Себя. В сумерках. Я танцевала с молодой женщиной. Под лунным светом. Это было… это было самое прекрасное чувство, которое я когда-либо переживала.

Он немного подождал. Шепчущие поэты все так же продолжали шептать.

– Элеанор, ты думаешь, киа на самом деле показывает нам будущее? – спросил он.

– Не знаю.

– Мне говорили, что тебе вообще не нужен наркотик. Что ты контролируешь само время.

– Они лгали.

– Значит, у тебя нет силы…

– Нет, силы нет. И контроля. Лишь небольшой эффект. Он хаотичен. Обычные и наручные часы могут ускоряться или замедляться в моем присутствии. Это началось, когда я была маленькой девочкой. Это случалось только изредка, и я не понимала, когда и по какой причине.

Найквист вспомнил замешательство, которое он испытывал всякий раз, когда смотрел на наручные часы. Как скользили стрелки, как размывался циферблат. Да, все это началось после его первой встречи с Элеанор, после того как он держал ее за руку в комнате огней.

– Значит, поэтому Бэйл так пытается тебя защитить?

– Может быть. Но я думаю, что этот эффект пугает его больше всего на свете, потому что его нельзя объяснить. Возможно, он считает его случайным элементом, который угрожает уничтожить все его тщательно управляемые временные шкалы. Он ужасно боится еще одной временной катастрофы.

– Это его худший кошмар.

– Именно.

Он отошел от окна.

– Расскажи мне, что ты знаешь о наркотике киа.

– Кинкейд сказал мне, что киа произошел из сумеречных земель, из цветка, который растет там.

– Значит, Кинкейд был дилером?

– Да. Он признался в этом.

– А Бэйл?

– Он тоже в деле. Он получает от этого прибыль.

– Тебе сказал об этом Кинкейд?

Она кивнула.

– Но сам Доминик ненавидел этот наркотик. Он сказал, что киа опасен, и предупредил меня об этом. Вообще…

– Что?

Элеанор поморщилась.

– Он сказал мне, что сожалеет о том, что занимается этим бизнесом. Он допустил ошибку.

Найквист ухмыльнулся.

– Чертовски поздно для сожалений.

Она оставила эту фразу без ответа.

Он смотрел, как она возвращается в центр комнаты и садится на кровать. Иногда она была обычным подростком, девочкой, но случались моменты, когда она казалась старше своего возраста. Он не мог не жалеть ее. У бедного ребенка два отца, и оба мерзавцы. Ее жизнь была трагедией ожидания. И по какой-то причине его жизнь соединилась с ее жизнью: две временные шкалы, пересекшиеся в ночи под мириадами звезд, на какой-то миг слились воедино. И, казалось, не было возможности избежать такого пути.

Он заговорил резким голосом, чтобы привлечь ее внимание.

– Элеанор, как Ртуть совершал убийства, не будучи замеченным? Кинкейд рассказывал тебе?

– Да.

– Как?

Она опустила глаза на свои руки, лежавшие на коленях. Он ждал. Они молча сидели в убогой, холодной, грязной комнате.

Вдали, словно вой одинокого ночного зверя, раздался свист поезда.

И вновь тишина.

– Он крал время, – наконец произнесла Элеанор.

Найквист был уверен, что ослышался.

– Что ты имеешь в виду?

Она умостилась на кровати и начала рассказывать ему все, что знала.

– Это то, с чем родился Кинкейд, что-то связанное с городом, и в частности с сумерками. И это происходило только тогда, когда он пребывал в определенном настроении, будь то беспокойство, страх, гнев или другие сильные эмоции. Он сказал мне, что впервые это произошло, когда он был юношей, в период полового созревания. – Она сделала паузу. – Он никогда не мог уйти далеко от Сумрачного района, не испытывая при этом слабости. Он сказал, что это немного похоже на то, что чувствует вампир при дневном свете.

Она усмехнулась, вспоминая, а Найквист выполнил быстрый мысленный расчет: да, каждое убийство Ртути происходило в тех населенных кварталах, которые располагались ближе всего к туманной линии – Лунный свет, Фаренгейт, Блесквиль, Полутень. Само по себе это мало что значило, но немного проясняло утверждение Элеанор. Она продолжала:

– Его всегда подвергали издевательствам, избивали, особенно одна шайка парней, которые обычно околачивались на границе сумерек. Они однажды увидели, как он за ними наблюдает, и их лидер устроил из этого целое шоу, набросившись на Доминика с кулаками. Другие не давали ему вырваться, а их лидер наносил по лицу моего отца удар за ударом.