Джефф Нун - Человек теней [litres]

Найквист смотрел на нее. Она рассказывала историю изнутри, как будто сама была главным действующим лицом.

– Он был беспомощен. Чувствовал ужасную боль. Повсюду была кровь, вокруг глаз и рта. А лидер шайки не останавливался. Он просто продолжал бить его. А потом это случилось.

Она на секунду замолчала, пытаясь припомнить детали.

– Вот что он мне рассказал. Он почувствовал, что потерял сознание. Или упал в обморок. Он назвал это затмением. Фактически несколько секунд его жизни были отобраны. В один момент его избивали до полусмерти, а в следующий он уже стоял на ногах. Время между этими моментами исчезло. И внезапно у него появилось преимущество. Его противника отбросило назад, как будто его ударили. Это было все, что требовалось Доминику, лишь эти несколько секунд. Ему удалось подняться, и он начал бежать. Он сбежал. И даже не понял, как это случилось. Он понятия не имел. Только потом, когда это произошло во второй раз и в третий, он понял.

– Значит, это происходило только тогда, когда он был в опасности?

– В опасности. В ярости. Испытывал боль или находился рядом с тем, кому было больно. И чем больше он был взволнован, чем страшнее или опаснее была ситуация, тем больше времени он мог украсть. Например, когда кто-то умирал или был убит. Тогда он мог украсть минуту или даже больше у всех, кто находился поблизости. Но на самом деле поначалу у него не было такого контроля над этим. По сути, момент исчезал и для него. Потому что он, так же как и жертва, был тесно связан со временем.

– Значит, он не мог вспомнить, что именно произошло во время затмения?

– Нет, только то, что, как правило, происходило в его пользу.

Найквист посмотрел на сломанные кусочки музыкальной шкатулки на полу.

– Вот почему никто никогда не видел, как Ртуть совершал свои преступления, – продолжала Элеанор. – Одна-две минуты времени просто исчезали. Для всех, кто участвовал в происходящем. А все свидетели видели только начало события и конечный результат. – Вспоминая, она подняла глаза. – Он сказал мне, что это похоже на то, как будто ты живешь по личной временной шкале, по той, которую никто посторонний не может осознать. И когда ты живешь по ней, ты будто становишься невидимым. Время для тебя проходит точно так же, и ты можешь действовать в его рамках. Но на деле вы находитесь вне временной шкалы других людей, понимаете? И тогда наносите удар!

– А потом…

– А потом возвращаетесь в обычное время. А воспоминание исчезает.

Найквист вспомнил прочитанные новости, а также комнату на краю сумерек до момента своего собственного затмения. События, казалось, ускользали из памяти.

– А никак нельзя вспомнить, что случилось?

– Не знаю, – ответила она. – Я правда не знаю. Думаю, Доминик знал, но почему-то не сказал мне. Но я вижу это как сцену, вырезанную из фильма. Или как короткий отрывок, кадр, запечатленный на магнитной ленте. Недостающая часть все еще существует, но отдельно от всей пленки или ленты.

Да, такое Найквист мог понять. Резкая смена кадра. Это соответствовало тому, что он испытал. Но все же трудновато такое осмыслить.

– И ты думаешь, что в ту минуту зарезала своего отца?

– Что еще могло произойти?

– И что, муки Кинкейда, его боль, последние конвульсии каким-то образом активировали этот процесс?

Она не ответила. Он продолжал:

– Но как ты можешь знать точно, Элеанор, если и твое время было украдено?

– Я не могу. Все, что я вижу, – это тьму, как и вы. Но я чувствую нож в руке, я почти вижу его там…

– Ты держала нож, я видел.

– Да. Именно так.

Они оба замолчали.

– Не знаю, могу ли я в это поверить, – сказал он. – Нельзя так просто отнять целые минуты. Забрать их из жизни человека.

– Понимаю, – кивнула Элеанор. – Это трудно. Но если на Земле есть место, где это может произойти, – оно здесь, в Дневном или Ночном районе. Здесь, где мы разбиваем часы на фрагменты, превращая их в пыль.

– И ты уверена в этом?

– Поверьте мне, я знаю. Потому что…

– Что? – спросил он чуть погодя.

– Потому что, когда умирал Доминик, не он украл время. Это была я. Потому что я тоже умею это делать. Он передал это мне. – Ее глаза вспыхнули. – Я – Ртуть.

Чуть позже он стоял у окна и смотрел на мерцающие в небе звезды. Это была заманчивая иллюзия, и, как многие жители города, Найквист легко очаровывался. Хотя и знал, что все небо Ночного района на самом деле изготовлено из старых сгоревших лампочек. Только определенное их число до сих пор работало, и это были нынешние искрящиеся звезды. Возможно, наверху, где-то в реальном небе, в реальном мире, где время было нормальным, шел дождь.

Найквист вздрогнул. Он не знал ни одного созвездия в этом квартале. Он потерялся. И вдруг заметил маленькую фигуру в черной одежде, движущуюся по небу не слишком далеко над окном. Она чинила лампы.

Лишь особенная группа лампочных верхолазов могла работать в темноте. Это считалось одним из самых почитаемых и самых загадочных из всех рабочих мест в городе. Но, несмотря на огромные и исполненные отваги усилия рабочих, он подозревал, что все меньше и меньше ламп заменяются. Звезды гасли одна за другой. Ночь становилась темнее.

И где-то там, в городе…

Найквист задумался о Патрике Бэйле и о том, что тот сейчас думает. О гневе, который тот испытал, узнав о побеге Элеанор из института «Эон». Легко было представить себе, как неотвратимо приближается президент компании, используя все свое влияние и деньги, чтобы найти это влажное, полуразрушенное убежище и двух людей, занимавших его.

Найквист развернулся.

Элеанор спала на кровати, все еще полностью одетая. Одеяло свалилось на пол. Он укрыл ее, и, потревоженная, она что-то пробормотала и приоткрыла глаза.

– Я украла у вас время, Найквист, – сказала она полусонным голосом. – Именно я. Мне очень жаль. Я ничего не могла с этим поделать.

Он ничего не ответил, и через мгновение она снова задремала. Ее слова вновь заставили его мысленно вернуться в комнату на краю сумерек.

Смерть.

В шею Кинкейда вонзается нож.

Но чья рука держала оружие, из-за чьей боли было украдено время? Кто виновен: Кинкейд или его дочь? Найквист не мог этого сказать, как и Элеанор. Проблема в том, что все находящиеся там в тот момент времени одинаково страдали, были одинаково потеряны. Он не видел ни единого способа узнать правду.

И все же, если Доминик Кинкейд действительно был Ртутью, почему он совершил серию убийств, о которых и понятия не имел? С какой целью? Нет, это было бессмысленно. Происходило что-то еще, чего Найквист пока не понимал. И оставался самый тревожный вопрос: если Элеанор Бэйл, как она утверждает, действительно обрела способности Ртути, если она каким-то образом унаследовала эту ужасную силу, к чему это приведет? Последуют ли новые жертвы?