Карина Демина - Ловец бабочек [СИ]

— Я уже ждал!

Тот, не привычный к подобному обхождению, засопел. А оттопыренные округлые ушки раскраснелись.

— Ничего страшного, подождете еще, — отрезала панна Гуржакова. — И вообще, в приличном обществе дам принято пропускать вперед…

И ткнула зонтом в обширное брюшко Мимирова. Зонт был дамским, кружевным, но в руках генеральши гляделся оружием грозным. А может, сам ее вид, решительный весьма и явное, читавшееся в каждой резкой черте лица желание поскандалить, впечатлили Мимирова, заставив отступить.

Себастьян меж тем отворил дверь.

Распахнул.

Поморщился: на столе стояла белая коробка, перевязанная шелковой лентой. Коробка была высока, узорчата, а пышный алый бант не оставлял ни малейшего шанса, что оная коробка не привлечет внимания Мимирова. И тот, разом забывши про панну Гуржакову, проскользнул в кабинет.

От, лихо… поперед Себастьяна, от этакой наглости слегка онемевшего.

— Значит, подношения принимаете? — поинтересовался Мимиров, ткнув в коробку мизинчиком.

— Нет, — Себастьян дал мысленное обещание отыскать доброхота, который этакий подарочек ему оставил и лично объяснить, отчего новое начальство сюрприз не оценило.

— Как же… как же… — Мимиров дернул носом. — Сперва пирожные… потом коньячки… а там уж и конвертики… будьте уверены, я молчать не стану.

Вот в этом Себастьян совершенно не сомневался.

Сегодня же напишет кляузу в Познаньск. И про коробку злосчастную. И про коньячки придуманные. И про конвертики… хоть и вправду бери, чтоб не так обидно было.

— Вотан милосердный, — панна Гуржакова ткнула кляузника острым локоточком в бок, — да что вы за глупости тут вещаете! За между прочим, наш воевода честнейший человек.

— Не человек, — на сей счет у пана Мимирова имелось собственное мнение.

— Человек!

А вот панна Гуржакова оказалась не способна к восприятию каких-то там мнений, которые имеют наглость отличаться от ее собственного.

Дочка ее, просочившаяся в кабинет, воззарилась на Себастьяна. Смотрела она печально, обреченно даже, и он не выдержавши, взгляд отвел.

— Деточка, — панна Гуржакова опомнилась и, подхвативши дочь под локоток, подтянула ее к Себастьяну, подтолкнула и с такою силой, что девица едва не упала. Верней, упала бы, не подхвати ее Себастьян. — У тебя же дело к воеводе…

У бедняжки дернулся левый глаз.

А у Себастьяна правый.

— Какое дело? — мигом поинтересовался пан Мимиров, тронувши бант пальчиком.

— Личное! — ответила генеральша, гневно блеснув очами.

— Личные дела надобно решать во внеслужебное время…

— Вотана ради! Не будьте вы таким занудой… и вообще, дело личное, но и служебное… — панна Гуржакова не намерена была отступать и, подхвативши кляузника под локоток, потащила его к двери. Тот сопротивлялся, пыхтел, но при всей объемности телес своих он оказался куда как слабей панны Гуржаковой, которая была полна решимости.

Увы, у Провидения были собственные планы.

— Доброго утра, — пропели от двери.

И Себастьян обреченно закрыл глаза.

Уволится.

Все одно контракт истек, а новый он подписал обычным, без крови… и если так, то приказать ему не смогут…

— А мы вот ехали мимо… — панна Белялинска вплыла в кабинет, в котором и без того стало тесно.

— А у вас тут светская жизнь кипит-прямо, — предовольным тоном произнес пан Мимиров, высвобождаясь из цепких рук генеральши.

— И ехали бы… — недовольно произнесла последняя, окидывая извечную соперницу свою ревнивым взглядом. А следовало признать, что панна Белялинска, несмотря на годы свои, была чудо до чего хороша. Что уж о дочерях говорить.

Младшая была смугла и темноволоса, не по-женски высока, что, впрочем, нисколько ее не портило. Она держалась свободно, да ко всему сама над собою подшучивала, что, дескать, с таким ростом и без того невеликий выбор женихов вовсе перестает быть выбором. Старшая же, напротив, была невысока, светловолоса и несколько полновата той сдобной полнотой, которая делает женщин уютными.

— Нам подумалось, что вы, должно быть, голодны… — в руках старшая держала коробку, перевязанную, к счастью, не лентой, но обычной бечевкой. — А наша кухарка ныне сготовила просто потрясающие кренделя.

— Кренделя… — с выражением произнес пан Мимиров.

— Кренделя, — повторила панна Гуржакова, устремив на соперницу взгляд, не обещающий ничего хорошего. Впрочем, взглядом панну Белялинску было не испугать. Она ответила мягкою улыбкой.

— Нам стоит позаботиться о том, кто заботится обо всем городе… или вы не согласны?

Пан Мимиров согласен не был.

Он выглядел невероятно довольным, верно, получивши больше, чем желал. А Себастьян представил поток кляуз, который ныне же потечет в Познаньск. К мздоимству, и думать нечего, добавится распутное поведение, безответственность, использование служебного положения в личных целях, соблазнение юных дев… в массовых количествах.

— Возьмите кренделек, — старшенькая из дев Белялинских, не соблазненная пока — Себастьян надеялся, что и в принципе — сняла крышку с коробки, и по кабинету поплыл сладкий сдобный дух.

— С вареньицем, — поддержала сестрицу младшая.

Как их зовут-то?

Ведь представляли… на каком-то из вечеров, которые вдруг стали обязательны к посещению, ибо невместно воеводе чураться общества… точно представляли, но Себастьян не запомнил.

Невинные девы его интересовали мало.

А теперь и пугали.

Уж больно хищным был взгляд у блондиночки. А кренделек сам собой, не иначе, оказался в Себастьяновой руке. Этак, он и опомнится не успеет, как оный кренделек в рот сунут и пережевать заставят, если сами не пережуют.

— Простите, но я позавтракал…

— Так разве это завтрак? — Белялинские, похоже, были настроены серьезно. Что они в эти крендельки понапихали? Приворотного? Или сразу яду? Хотя… он вроде бы как ничего такого сделать не успел, за что его травить… — Это так… баловство…

— Воеводе не до баловства, — неожиданно на помощь пришла младшенькая Гуржакова, ввинтившаяся между сестрицами Белялинскими. — Воевода занят!

— Чем же? — черная бровь приподнялась.

— Делом.

— Вот-вот! — донесся голос пана Мимирова, — делом заниматься надо, а не кренделя поедать на рабочем-то месте…

— Нам надо поговорить, — панночка Гуржакова повисла на Себастьяновой руке, прижалась грудью к плечу и дыхнула в самое ухо ароматом яблок и…

…все-таки приворотное.

Облилась-то с макушки до пят, не пожалела… странно, что Себастьян раньше не почуял.

Шея зачесалась.

И он попытался высвободиться из объятий панночки, которая, невзирая на кажущуюся слабость, все ж держала потенциальную жертву крепко. И похоже, настроена была серьезно, чем и заслужила одобрительный взгляд матушки.