Сюзан Алберт - Повесть о Ферме-На-Холме

— Холостяк не подойдет, — заметила Берта, покачав головой. — Мисс Поттер не станет жить в доме с мужчиной — негоже это, даже если она и старая дева. И чего это она замуж не выходила? Уж у такой-то богатой небось от женихов отбоя не было.

Ханна недовольно нахмурилась.

— Бекки говорит, мистер Дженнингс и хотел бы остаться, да все дело в доме. Мисс Поттер хочет сама там жить, и кто ж ее осудит, деньги-то за ферму она платит. Но коли она въедет в дом, куда ж Дженнингсам деваться?

Эльза удовлетворенно вздохнула и налила всем троим еще по чашке чая. Так приятно было обсудить столько интересных тем, да еще за один присест.

У Пышки тоже была весьма важная и интересная тема для обсуждения, и она рыскала по деревне до тех пор, пока не обнаружила Табису Дергунью и Плута на огороде Зеленой Красавицы. Они лениво лежали на травке и наблюдали за тем, как Эдвард Хорсли строит загон для животных мисс Поттер. В точных и лаконичных словах Пышка сообщила друзьям, что именно они с рыжей кошкой видели в саду за Домом-Наковальней, что было сказано на кухне в Береговой Башне об отравлении и что она сама знала о наперстянке, растущей в саду мисс Толливер. Само собой разумеется, она не забыла упомянуть, что мисс Поттер вставила ее в книгу, хотя и обошла молчанием перемену имени героини.

Табиса Дергунья села прямо, прищурилась и прижала уши.

— Тебя вставили в книгу? С какой стати?

— Полагаю, потому, что я умна. — Пышка подняла лапу, любуясь своими острыми когтями. — Ну и конечно же мне нет равных в ловле мышей.

— Положим, мышей ты ловишь не лучше меня, — возразила Табиса. — Этой ночью в кладовке миссис Крук я поймала двух.

— Подумаешь! — отпарировала Пышка. — На днях мы с рыжей…

— Девушки! — тявкнул Плут. — Прекратите пустую болтовню сию же минуту! Пышка, ты уверена, что в Дом-Наковальню пытался пробраться именно Генри Робертс? Я, конечно, знаю, что кошки могут видеть в темноте, но в последние ночи темень была хоть глаз выколи.

Пышка не спешила с ответом, врать ей не хотелось.

— Ты прав, темень была жуткая, — согласилась она. — Я видела низенького мужчину, очень толстого, который пытался протиснуться в заднее окошко дома. Ну кто еще это мог быть, если не Робертс?

— Так все же, влез он в дом или нет? — спросил Плут.

— Этого я не знаю, — сказала Пышка, чувствуя, что переходит от нападения к защите. — Как раз в это время мимо прошмыгнула полевка, и я на несколько минут отвлеклась. — Полевка оказалась жирной и вкусной, так что отвлеклась она не напрасно. — Когда я снова взглянула на окошко, его там уже не было.

— Ты говорила об отравлении, — сосредоточенно сказала Табиса. — Расскажи поподробней.

Пышка окинула Табису недовольным взглядом.

— Я сказала все, что знала. Они там толковали, могла ли мисс Толливер отравиться наперстянкой, и если могла, то был это несчастный случай или…

Закончить фразу ей не пришлось. Табиса резко ударила хвостом по земле и гневно посмотрела на Пышку.

— Да я совершенно уверена, что мисс Толливер не могла отравиться случайно. Это правда, она принимала наперстянку, но прекрасно знала об опасности и была особенно осторожна. — Табиса вздохнула. — Я уже говорила, перед смертью мисс Толливер ела кекс, который ей кто-то прислал, и читала письмо. Никаких лекарств в тот вечер она не принимала и выглядела вполне здоровой. Она была очень довольна тем, как прошел ее день рождения.

— А письмо это пришло вместе с кексами? — поинтересовалась Пышка.

Табиса задумалась.

— Пожалуй, нет. Если мне не изменяет память, эти кексы пришли накануне дня рождения, а письмо — как раз с дневной почтой.

— А уж не… — Плут сосредоточенно замолчал, наклонив голову набок.

— Что ты хотел сказать? — спросила Пышка. Она знала: когда Плут принимает такую позу, у него на уме что-то важное.

— А уж не положил ли кто-нибудь в эти кексы чего-нибудь такого… — Плут мрачно замолчал. — Помните старого Эбенезера, пастуха с Вороньей Скалы? Он положил отраву в дохлую овцу и так прикончил лисицу с тремя лисятами. — В голосе Плута звучала ярость — ведь таких терьеров, как он, разводили специально для охоты на лис, и Плут в охоте не раз участвовал. Он научился любить лис, живущих на холмах: они давали возможность собакам носиться за ними и дарили охотникам сладостное чувство погони. Сама мысль о том, что кто-то отравил лису, вызывала у него отвращение.

Пышка повернулась к Табисе — она чувствовала, что в словах Плута есть нечто, о чем стоит серьезно подумать.

— Табиса, кто прислал эти кексы? Уж не Робертс ли?

— Ума не приложу, — ответила Табиса. — Я была очень расстроена смертью мисс Толливер, и мне не пришло в голову взглянуть на пакет, чтобы узнать, от кого он.

— Ну, адрес ты бы все равно не прочла, — сказала Пышка. Она прихлопнула мотылька, севшего на былинку у ее ног. Пышку бесило, когда Табиса напускала на себя важность.

Табиса презрительно подергала усами.

— Да будет тебе известно, Пышка, что я провела немало часов, сидя на спинке кресла мисс Толливер, когда она читала вслух деревенским детишкам. Возможно, я не смогу прочесть каждое слово в отдельности, но догадаться о смысле написанного мне вполне по силам. — Табиса потянулась, демонстрируя рыжие пятна. — У меня появилась идея. Хотите ее услышать?

— Конечно, хотим, — живо отозвался Плут. Он всегда был готов к новым приключениям. — Говори, что у тебя на уме!

Пышка промолчала. Она сожалела, что не догадалась заглядывать через плечо миссис Стаббс, когда та по вечерам читала вслух мистеру Стаббсу «Уэстморлендский вестник». Уж если Табиса смогла выучиться читать, то и ей это, конечно, по плечу. Тогда она смогла бы прочесть, что написала про нее мисс Поттер.

— Держу пари, в Доме-Наковальне со дня смерти мисс Толливер ничего не изменилось, — сказала Табиса заговорщицким тоном. — Стоит только взглянуть на этот пакет, и мы узнаем, кто его прислал. Пойдете со мной?

— Дом-то заперт, — возразила Пышка. — А ключ есть только у миссис Литкоу. Я сама слышала, как она сказала это мистеру Робертсу.

— Дом, разумеется, заперт, — сказала Табиса. — Зато я знаю тайный ход.

От волнения Плут трижды тявкнул.

— Потрясающая идея, Табиса! Молодец!

— Нужно подождать, пока стемнеет, — осторожно высказалась Пышка. Она терпеть не могла, когда чья-нибудь идея, а особенно идея Табисы, превосходила ее собственную. — Нельзя допустить, чтобы нас заметили.