Сюзан Алберт - Повесть о Ферме-На-Холме

— Начнем с маленькой, — предложила Табиса.

Судя по неуклюжим рисункам, развешанным по стенам, это был подготовительный класс мисс Нэш, где детишки пяти, шести и семи лет учились читать, писать и спокойно сидеть на уроках. В помещении было одно окно, и в полутемном классе Плут различил ровный ряд пустых деревянных парт с откинутыми сиденьями. Он удовлетворенно отметил про себя, что среди рисунков оказалось несколько красочных изображений собак и только одно — кошки.

— Ну, Плут, — требовательным тоном сказала Табиса. — Есть тут деньги?

— Не торопи меня, — проворчал Плут. — Я не волшебник, в конце концов. Такая работа требует навыка и сосредоточения.

Пока кошки вели поиск своими силами (не сравнимыми, разумеется, с возможностями Плута), пес опустил нос к самому полу и, чутко принюхиваясь, начал методично рыскать по классу, как обычно делал в поле, когда искал след лисы. Десять минут он потратил на тщательное обнюхивание пола вдоль всех четырех стен, вокруг учительского стола, под партами, а также перед книжными полками и шкафчиками с учебными принадлежностями. Он обнаружил несколько гладких камешков под столом, пару кусков мела и дюжину пожелтевших листьев бука, принесенных на чьей-то обуви — их не вымели, возможно, потому, что Берта Стаббс покинула свой пост. Кроме того, его добычей стали желтая бусина, голубой стеклянный шарик и красная ручка от скакалки. Деньгами не пахло.

— Здесь нет ничего интересного, — доложил он. — Пошли в другой класс.

— А чем все-таки пахнут деньги? — пожелала узнать Табиса, когда они вошли в более просторное помещение, классную комнату мисс Краббе.

— Они могут пахнуть как золото, или серебро, или бронза, или медь, — сказал Плут. — И еще они пахнут потом и человеческими руками. У них запах, — добавил он тихо, — жадности.

Через окно в комнату глядела луна, освещая пол и развеивая сумрак. В передней части класса располагался стол мисс Краббе, за ним на стене висела школьная доска, а над доской — ряд картинок, показывающих, как следует писать буквы алфавита. Вдоль одной из боковых стен стояли шкафы с книгами, угол занимало фортепиано с пожелтевшими клавишами слоновой кости, изящным держателем для масляной лампы и прихотливыми завитушками, украшенными зеленым шелком, на лицевой стороне. Парты здесь были большего размера, чем в комнате мисс Нэш, — ученикам этого класса исполнилось от восьми до одиннадцати лет, — и на каждой имелись чернильница и углубление для карандашей. Столешница парты складывалась, одна ее часть откидывалась и открывала доступ к ящику для книг и тетрадей. Хранить еду в парте, разумеется, запрещалось, но Плут унюхал соблазнительные запахи промасленных хлебных корок, подсохшего сыра, имбирного печенья, спелых яблок и груш.

И еще он чуял крыс — они пахли еще сильнее и отвратительнее. Кроме того, Плут услышал странное металлическое позвякивание.

— Что это? — с тревогой прошептала Табиса на ухо Пышке. Табиса, кошка весьма рассудительная, отличалась, однако, склонностью впадать в беспокойство, когда оказывалась вдали от родной деревни.

— Словно кто-то что-то перекатывает с места на место, — озадаченно заметил Плут. Он наклонил голову набок, прислушался и снова уловил этот звон.

— Звук идет из-за стола мисс Краббе, — авторитетно сказала Пышка. — Плут, заходи справа, я зайду слева, а ты, Табиса, полезай под стол.

Пышка прижалась к полу и начала осторожно красться вперед, подергивая усиками. Пусть ее обоняние и не столь острое, как у Плута, но любая кошка, которая не даром ест свой хлеб и пьет молоко, мгновенно распознает этот запах. Омерзительный крысиный дух был так силен, что, казалось, вот-вот захлестнет ее тошнотворными волнами. Хотя кошкам и нет равных в ловле мышей, они терпеть не могут крыс, вкус которых еще хуже, чем их гнусный запах. А если говорить уж совсем откровенно, то следует признать, что большинство кошек и котов (за исключением самых крупных и воинственных) просто-напросто боится крыс — зубы и когти у них как стальные иголки, и они никогда не дерутся честно.

И вот, боязливо заглянув за стол мисс Краббе, Пышка увидела их — трех коричневых зверьков. Одна крыса, а точнее — один крыс, оказался самым крупным из всех, что ей приходилось встречать на своем веку. Это был важный гладкий сельский джентльмен, державшийся с большим достоинством, он был облачен в синий сюртук, красный жилет, песочного цвета бриджи и щегольские сапоги. Впрочем, по всей вероятности, он переживал не лучшие времена, поскольку сюртук его изрядно потерся, жилет нуждался в чистке, на правой штанине зияла дыра, а у заляпанных грязью сапог сносились каблуки. Благородная бедность — такое выражение приходило на ум при виде этого крыса, хотя в данную минуту он сидел на стопке монет, состоявшей из золотого соверена, двух полукрон и трех флоринов. Вокруг раскатилось несколько шиллингов.

Два других зверька, также мужского пола, были помельче. Худые острые мордочки и полузакрытые глазки придавали им жуликоватый вид, а потрепанные шкурки выглядели так, словно над ними поработала моль или эти крысы побывали в потасовке. Пышка склонялась к последней версии, узнав в них боевую разновидность крысиного племени. На одном из них была полосатая красно-белая фуфайка, напоминавшая морскую тельняшку, а другой щеголял зеленой жокейской шапочкой, лихо сдвинутой набок, и довольно грязным зеленым шелковым шарфом. В желтых прокуренных зубах они сжимали дешевые самокрутки. Вид совершенно бандитский, решила Пышка, скорее всего, это портовые крысы, приехавшие поездом из Лондона.

Все трое были заняты игрой в кегли: поставив на попа четыре куска мела, они накатывали на них серебряные шиллинги. Крысы были до того поглощены этим делом и так громко шумели, выражая свой восторг, что даже не заметили присутствия двух кошек и собаки, которые тихо сидели в тени от стола и наблюдали за игрой.

— Опа! Раз-два, и готово! — радостно завопил крыс в фуфайке, сбив шиллингом два из четырех меловых столбиков. Кто-то лишил его части уха, да и с хвостом дело обстояло не лучшим образом — похоже, недавно по нему проехало тележное колесо, оттяпав добрую пару дюймов. Крыс хлопнул грязными лапками и пустился в пляс. — Прибавь-ка мне два очка, Братан Джек! Считай, флорин у меня в кармане.

— Плюс два Ловкачу Роджеру , — деловито сказал Джек Он сдвинул на затылок зеленую шапочку и огрызком карандаша сделал отметку на обороте белого конверта, который лежал на полу. Точнее, конверт этот некогда был белым, сейчас же его сплошь покрывали бесчисленные отпечатки грязных крысиных лап, а один угол носил следы крысиных зубов. — Теперь у тебя двадцать девять!