Бронислава Вонсович - В паутине чужих заклинаний [≈ Список] [litres]

– Зачем?

Я все так же не понимала, что мне хочет сказать Дитрих. Мне казалось форменной глупостью его предположение. С чего вдруг он начал обвинять Штефана в таких странных неприглядных поступках? Поступках, для которых не было никаких оснований? Не ревность ли это?

– Затем, что он вас привораживал, Линда, – серьезно сказал Дитрих. – Этак мягко, ненавязчиво, как можно делать только ментальными методиками. При тщательном сканировании этого нельзя было не заметить. И тут ему повезло два раза. Первое – вам что-то очень грубо стерли, тем самым сильно смазав его влияние. И второе – сканирование проводил его знакомый, который пошел на маленький должностной подлог. Недоказуемый, кстати. Поскольку действительно могло быть уже непонятно, что же там внушалось и кем. Но следы оставались, и они могли подпитываться при встрече с Эггером, поэтому ему и нужно было, чтобы вы были как можно дальше. Пока он не уверится, что его привлечь будет нельзя. Ведь Эггер прекрасно знает, что ему грозит за использование ментала в личных целях, пусть даже не корыстных. Это не только приличный срок, но и потеря возможности работать на Корону, которая очень хорошо платит.

– Предположим, вы правы, – медленно ответила я, пытаясь все это уложить в собственной голове. – Но зачем ему нужно было, чтобы я вернулась к родителям? Точнее, в дом отца. У меня с ним сложные отношения, о чем Штефан прекрасно знает.

– Он не был уверен, что вы примете его предложение через такой продолжительный срок, если будете независимы, – ответил Дитрих. – Понимаете, Линда, он действительно хочет на вас жениться. Он вас любит. Вчера он почти потерял над собой контроль. Он готов был меня убить, если вы не поняли. И только потому, что я вас поцеловал.

Почему-то в его рассказе самым важным мне показалось совсем не то, что Эггер меня привораживал, пусть и из большой и чистой любви.

– Значит, вы меня поцеловали, чтобы это проверить? – уязвленно спросила я.

– Я вас поцеловал, потому что мне этого очень хотелось, – неожиданно ответил Дитрих. – Почти с самого нашего знакомства.

Неожиданно Дитрих оказался совсем рядом со мной, так близко, что я поняла – наши желания относительно поцелуя совпадают. Губы мгновенно пересохли, а в груди заныло. Все же конспирация оказалась слишком короткой, за это время ей даже научиться как следует нельзя. И хотя Дитрих предлагал потренироваться, я была не слишком уверена, что мне так уж нужны подобные конспиративные навыки. Ведь не так давно я встречалась со Штефаном и была уверена, что эти встречи закончатся в храме. Теперь я о нем почти не думала, но это совсем не значит, что я согласна вот так быстро переключиться на другого. И мне не давала покоя мысль, что артефакт против ментальной магии мне дал именно Дитрих, которому я все так же не доверяла. Я предостерегающе выставила перед собой руки.

– Дитрих, не все желания должны исполняться сразу.

– Но некоторым это вполне под силу, – возразил он. – Тем более, Линда, что наш поцелуй и поцелуем считать нельзя – мы только начали входить во вкус, как нас грубо прервали. Какой нехороший инор этот ваш Штефан.

– Он не мой, – возразила я. – Я ему отказала.

Я сделала шаг назад и приняла настолько неприступный вид, насколько это было возможно в такой ситуации, весьма для меня неоднозначной.

– Но это совсем не значит, что он отказался от вас. – Дитрих отошел от меня и опять сел за стол, что меня почему-то расстроило. – Выждет и сделает еще одну попытку. Кстати, где вы с ним познакомились?

– В книжном магазине, – ответила я. – Эмми его как увидела, начала пихать меня локтем в бок и издавать восторженные похрюкивания.

– Эмми вас и познакомила?

– Нет, ей просто такой типаж очень нравится, – ответила я. – Штефан к нам подошел сам.

Картинка годичной давности сама собой развернулась перед глазами. Длинный стол с новинками, которые я с интересом проглядывала, пытаясь себя убедить, что вот эта и вот эта мне совсем не нужны, отсюда я и так все знаю, а эта – слишком дорогая. Про инора, на которого указала подруга, я уже благополучно забыла, как вдруг почувствовала на себе чужой взгляд. Штефан стоял прямо напротив и держал в руках увесистый томик, но все его внимание было приковано ко мне. Не сказать, чтобы я была польщена – не люблю подобного поведения, да и сам Штефан не вызвал у меня такого восторга, как у подруги, которая наконец очнулась от созерцания и прошептала мне почти в ухо:

– Линди, как он на тебя смотрит, мама дорогая! Словно влюбился с первого взгляда.

Штефан увидел, что привлек наше внимание, улыбнулся и сказал:

– Инориты собираются оставить здесь всю стипендию, не так ли?

Я не стала ему отвечать, и скорее всего наше общение в этот день тем бы и закончилось, но Эмми радостно заулыбалась ему в ответ и сказала:

– Линда бешеные деньги тратит на книги. Думаю, она одной стипендией не ограничивается.

– Линда такая серьезная инорита. Но ей это идет, – продолжал он изображать любезность. – Штефан Эггер, к вашим услугам. Могу я узнать ваше имя?

Эмми зарделась от удовольствия и тут же ему выдала и свое имя, и где мы учимся, и какие у нас планы на этот вечер, которые волшебным образом совпали с планами этого замечательного инора. Который не преминул этим восхититься и заявить, что это сама судьба привела его в этот магазин в этот день. Он подхватил нас под руки, словно мы уже давно знакомы и такая фамильярность была сама собой разумеющейся. Я хотела возмутиться, но перехватила умоляющий взгляд подруги и не стала. Тогда я подумала, что если это судьба, то, возможно, она привела Штефана к Эмми, а он просто не понял этих знаков. Да, Эмми он тогда очень понравился, и она долго надеялась, что наши прогулки втроем, которые были почти каждый день, перейдут в прогулки вдвоем. Они и перешли, только дама оказалась не та. Штефан действовал размеренно, без напора, пытаясь привлечь к себе интерес всеми возможными способами – от рассказа о своей высокой должности и больших возможностях до выказывания себя просто интересным собеседником, умеющим ответить почти на все вопросы. Не знаю, как так вышло, но вскоре я стала испытывать к нему симпатию, которая вскоре выросла до таких размеров, что мы всерьез обсуждали дату посещения храма. Штефан ждать не хотел, но что-то внутри меня противилось скорому браку, поэтому сошлись на конце лета – я отойду от сумасшествия защиты диплома и смогу полностью посвятить себя подготовке к свадьбе. Эмми расстроилась, но говорила, что наверняка это не последний инор в ее жизни, будут и лучше, а главное – влюбленные в нее, а не в подругу. Я чувствовала перед ней неловкость, но Штефан никогда не давал ей понять, что она может рассчитывать с его стороны на что-то большее, чем обычная вежливость. Вот это я и рассказывала Дитриху, пока готовился пирог.