Джаспер Ффорде - Ранняя пташка

– Это ваш друг, Послушник?

– Не мой, – ответил я, на этот раз на своем родном языке, – и не ваш.

– Так, гром и молния, – прошептал Злодей, осознав, что это такое, – Грымза нужна мне не больше поместья в сорок тысяч акров с налогом на наследство.

Те, кто живет на границе Зимы, без труда отличают реальность от игры воображения. Отбросив «Молчаливый ужас», Злодей выхватил вторую «Колотушку». Он не запаниковал, а, стиснув зубы, двинулся вперед.

– А теперь смотри, – начал он, и голос его затихал по мере того как он удалялся в буран, – я тебе покажу, как англичанин встречает…

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на спине в снегу, вокруг тишина, снежинки тают у меня на ресницах и затекают в глаза. С трудом поднявшись на ноги, я не увидел поблизости Злодея и пошел по следу, не столько отпечаткам ног, сколько борозде, оставленной чем-то, что протащили по снегу. Шагов через тридцать я нашел одну разряженную «Колотушку», затем другую, затем одежду Злодея. Лыжные брюки, шапка из чехла для чайника, пуховик, твидовая куртка, дополненные запятнанной белой сорочкой, двумя футболками и жилетом, вложенными одно в другое. Я огляделся по сторонам, ища, куда мог подеваться Злодей, но ничего не увидел, – меня окружал со всех сторон девственно нетронутый снег, а в голове звучали слова песни «Пока, прощай».

Джонси и Токката подоспели спустя двадцать минут, ориентируясь на сигнал импульсного маячка, который я установил, как только обнаружил Фоддера, неподалеку от спирального желоба. Он уже был покрыт тонким слоем свежевыпавшего снега, на лице у него багровел здоровенный синяк. Перед ним лежал второй Злодей, также без сознания. Фоддер пришел в себя первым. У него раскалывалась голова от боли, но в остальном он не пострадал.

– Вы его узнаёте? – спросила Токката, когда они перевернули Злодея лицом вверх.

Кожа у того на лице сморщилась от длительного воздействия холода, но никто его не узнал.

– Нет, – сказала Джонси, обшаривая его карманы, – но вот, вероятно, причина их попытки проникновения в музей.

Она протянула Токкате брошюру, озаглавленную «Карманный справочник филателиста». Автобусным билетом была заложена страница, посвященная маркам, выпущенным в тот период, когда правительство возглавлял Ллойд Джордж.

– Им была нужна марка, – вздохнула Токката.

Она похлопала бесчувственного Злодея по лицу. Тот застонал, заморгал и уселся на земле. Один его глаз был молочно-белым и ничего не видел, другой налился кровью. Годами он был ненамного старше меня.

– Вы нарушили соглашение ради марки? – спросила Токката по-английски.

Молодой Злодей посмотрел на нее, затем на нас.

– Речь идет о малиновой с портретом Ллойда Джорджа второго, – сказал он, – со штампом Англси. Единственной в мире. Но, отвечая на ваш вопрос: да, и я с радостью признаюсь в этом. Дело того стоило. Очевидно, вы прискорбно плохо разбираетесь в ценностях и прелестях филателии. Где отец?

– Мы не знаем.

– Если вы покривили душой, – фыркнул Злодей, – вы увидите меня в гневе, и вам не понравится, когда я в гневе. Возможно, последует насилие. Итак, повторяю: где отец?

– Ответ тот же, что и в прошлый раз, – сказала Токката. – Предположительно возвращается домой.

– Если вы тронули хотя бы один волосок у него на голове, Янус, последует кровопролитное возмездие – и без каких-либо скидок на то, что кто-то был лично к этому непричастен.

– А у меня есть мысль получше, – вмешалась Джонси. – Проваливай домой, мерзкий слизняк!

Злодей поднялся на ноги, обвел нас взглядом, сказал, что его «в жизни еще так не оскорбляли», и ушел в сгущающиеся сумерки.

– Вы взяли второго типа? – спросил Фоддер, когда Злодей скрылся из вида.

– Его взяли, – медленно произнес я, – но только я не могу сказать точно, кем именно.

– Кто, – поправила меня Токката. – Кто именно. Что имел в виду этот мальчишка, когда назвал меня Янусом? [120] Янус – в древнеримской религии и мифологии бог входов и выходов, дверей и всех начал. Янус изображался с двумя лицами (одно обращено в прошлое, другое – в будущее). (Прим. переводчика.)

Покачав головой, мы пробормотали, что понятия не имеем.

Снегоход Токкаты стоял перед главным входом в музей, и теперь, когда буран несколько утих, мы различили в полумраке созвездие из восьми кружков света от его фар. Аккуратно сложенная одежда Злодея по-прежнему лежала там, где я ее нашел, и Токката с любопытством осмотрела ее, пока остальные молча стояли в стороне.

– Он собирался похитить меня и сделать прислугой, – сказал я, – чтобы я сначала мыл посуду, а со временем поднялся до кондитера. Затем послышался смешок, и его забрала Зима.

– Забрала?

– Я так думаю. Я ничего не видел. Я был без сознания.

Все переглянулись. По выражению их лиц было ясно, что меня считают причастным к случившемуся.

– Как выглядел Злодей? – спросила Токката, доставая бумажник из кармана его аккуратно сложенной куртки.

– У него шрам через все лицо, – сказал я, – гнилые зубы, лет пятидесяти, обветренный, нос отморожен, в глазу монокль.

Выпрямившись, Токката протянула мне давно просроченный сезонный абонемент на «Овал» [121] «Овал» – стадион в графстве Суррей, где проводятся международные турнирные крикетные матчи. (Прим. переводчика.) .

– Черт возьми, Кривой, – пробормотала она, протягивая мне абонемент, – ты только что завалил Счастливчика Неда!

Я взглянул на абонемент. На нем значилось имя «Эдуард Ноддс», однако приверженцы этого человека и правоохранительные органы знали его как Достопочтенного Эдуарда Уорчестера Стэмфорда Ноддингтона, 13-го графа Фарнесуортского.

– Я никого не убивал.

– Но кто-то его убил.

– Его родственники будут не в восторге, – заметила Джонси.

– Не нужно никому говорить, что Кривой убил Счастливчика, – сказал Фоддер.

– Я его не убивал, – с нарастающим отчаянием повторил я, – там что-то было – и это что-то почуяло меня сквозь снег. После того как Нед исчез, я внезапно услышал «Пока, прощай». Эта песня до сих пор звучит у меня в голове.